Своим странным сознанием он все же понимал, что вовсе не ему он обязан спасением – Она, и только одна Она была тогда его истинной спасительницей! Поэтому вид этих сияющих нитей, связавших их, все то тепло, нежность, внутренний восторг, что изливались сейчас не на него, были для него невыносимы.
Какие чувства охватили в тот момент его маленькое сердечко? Понимал ли он, что не может иметь на нее таких же прав, как то страшилище, что постоянно теперь находилось с нею рядом? Вряд ли… Все его сознание, таким удивительным образом зародившееся не в человеческом теле, а в теле животного, пребывало больше в сфере эмоциональной, а не логической.
Так что теперь его несчастное сердце разрывалось от горя. Он готов был наброситься на ненавистного соперника – даже несмотря на то, что был для этого слишком мал. Он, наверно, и сделал бы это, если бы только не чувствовал, что очень огорчит этим свою богиню…
Ну что еще оставалось ему делать!? В полном разброде чувств, оглушенный и убитый горем, он ушел тихонько в свою коробку, и никакие уговоры не могли его оттуда вызвать.
– Крыся, ты заболел? Ну-ка выходи, что это ты с утра пораньше в коробку залег?
Молчание.
– Крыся, может, ты есть хочешь?
Молчание.
Он отвернулся к стенке коробки, положил, как собака, свою лобастую голову на передние лапы и тоскливо вздохнул.
– Да что с тобой сегодня происходит!!? Крыся?.. – Она легонько почесала спинку кота, именно так, как он больше всего любил. Он повернул к девушке свою мордаху, и в его печальных лиловых глазах она неожиданно прочитала все его горе. Ну, кто ж мог предположить, что котенок, пусть даже и такой необычный, может питать к хозяйке чувства большие, нежели простая благодарность! Это было удивительно, странно и совершенно неожиданно.
– Вот дурашка, – прошептала девушка, осторожно вынимая кота из коробки, – что это ты там себе надумал, а? Ну-ка перестань сейчас же, слышишь? Вот ерунда какая… Я всегда буду с тобой, глупыш ты этакий, понял?
Конечно, это было для него слабым утешением. Но, как это часто бывает, разбитому сердцу не хватает подчас самой малости, оно готово поверить в любую, самую невероятную вещь, если эта вера хоть немного спасет от боли… Крысёныш опять вздохнул так, что у девушки сжалось сердце, а потом осторожно лизнул ее руку. «Да, моя богиня, я все понимаю, – словно говорил он. – Только очень больно мне, почти как тогда… Но ты не волнуйся, я справлюсь».
* * *
Почти месяц после этого случая жизнь в лаборатории шла размеренным, однажды заведенным порядком. Выезды, полевые, лаборатория. Выезды, полевые, лаборатория… Отчеты… Проверки. Снова отчеты. И опять все сначала.
