Пару раз она видела Вита – он мелькал где-то за непрекращающимся хороводом плакальщиц, смотрел тревожно. Появлялась какая-то старая женщина, смотрела неодобрительно. У нее были злые глаза и очень твердый подбородок. Костры горели, дым стлался по кругу, и по кругу ходили плакальщицы, мешая думать. Она стояла на плетенном из толстых разноцветных веревок ковре. Иногда все начинало видеться отчетливей, и тогда она понимала, что уже наступил вечер. А потом все снова расплывалось в дыму и непрестанном кружении. Хорошо еще, что лунная шкурка могла по желанию частично твердеть – она отвердила ее до самых подмышек и теперь просто обвисала внутри, незаметно для окружающих, временами уплывая куда-то, временами снова приходя в себя.
Время от времени ей давали воды с чем-то кислым. А потом чья-то рука протянула дымящуюся кружку – прямо сквозь липкий нескончаемый хоровод.
– Вот, лапушка, выпей-ка меду! Он с травками. Тебе оно сейчас самое то будет.
– Спасибо.
Она взяла протянутую кружку, послушно глотнула. Поморщилась.
Мед был горьким.
* * *
Трое суток понадобились еще и для того, чтобы навести мосты.
Нет, не переговорные иносказательные, хотя и такие потребовали немало сил и времени, а самые обычные деревянные мостки до острова. Действительно, это дежурные могут добираться вплавь или там верхом на коротком бревне, а Жениху такое поведение неподобает. Несолидно как-то. С левого берега тоже навели мост – очевидно, они были такого же мнения о том, что подобает, а что неподобает Невесте.
Тем временем потихоньку светало. Небо приобрело отчетливый перламутровый оттенок, словно чешуя на рыбьем брюшке. И черные ветки деревьев щекотали это нежное брюшко, заставляя огромную рыбину ночи подниматься все выше и выше. Звезды гасли одна за другой. Малая луна над островом тоже слегка поблекла.
Пора.
Ксант поморщился. Немножко приоткрыл сквот и запел весеннюю песнь.
Ему было скучно и противно.
Все шло не так, как надо.
Весеннюю песнь не поют на рассвете и на открытом месте – ее поют глубокой ночью, под таинственным пологом леса. Весеннюю песнь никогда не поют в одиночку – даже если нет соперника, всегда откликается кошка, которой эта песнь предназначена. И, наконец, весеннюю песнь никогда не поют, не видя избранницы. И плащ еще этот дурацкий мешается, движения сковывает, да и видок, наверное…
Но Свадьбы левобережных никогда не устраивают ночью – ночью они слепы. Их всегда гуляют в полдень, и потому рассвет был компромиссом, одинаково неудобным для обеих сторон. Только это и утешало.
