В последние годы деятельности кружка Румянцев обратил внимание и на целые, уже сложившиеся коллекции современников. В 1819 г. через Сальватори и Берха он пытался приобрести в г. Кургане библиотеку, оставшуюся после смерти местного лекаря, где находились и рукописи, а в 1823 г. при посредничестве Востокова — большую коллекцию петербургского собирателя А. И. Сулакадзева. Граф заинтересовался коллекциями украинского историка Г. А. Полетики, историка Китая Н. Я. Бичурина. Длительные переговоры вел он через Калайдовича с владельцем, пожалуй, самой крупной в России коллекции рукописных книг, графом Ф. А. Толстым. Для приобретения коллекции Румянцев был готов пожертвовать одной из своих подмосковных дач. Можно только сожалеть, что эти, как и многие другие, попытки приобретения оказались незавершенными в связи со смертью Румянцева: по иронии судьбы коллекции А. И. Сулакадзева, Г. А. Полетики, М. Н. Мясникова, частично Ф. А. Толстого в дальнейшем распылились, а многие рукописи из них погибли.
Уже одно из первых поступлений в собрание Румянцева оказалось уникальным. В 1815 г. через И. И. Нестеровича он получил согласие А. Ф. Якубовича, владельца и первого издателя замечательного памятника русского фольклора Сборника Кирши Данилова, на его приобретение и повторное издание. В сентябре 1816 г. рукопись Сборника, очевидно, вместе с еще четырьмя другими была передана писателем А. П. Степановым Калайдовичу, который и занялся его подготовкой к печати[90].
Москва, Гомель, Ржев-Владимиров, Зарайск, Макарьевская ярмарка оказались в 10-х — 20-х годах XIX в. основными центрами поступления в коллекцию Румянцева оригинальных рукописей. В это время основная масса рукописных книг находилась в среде низшего и среднего слоев русского общества. Вместе с тем к ним повысился интерес как к предмету собирания у высшего привилегированного класса. Рукописные книги наряду со старопечатными стали ценным товаром, выгодная продажа которого приносила немалую прибыль. На новую рыночную конъюнктуру живо отреагировало прежде всего купечество, оказавшись основным поставщиком рукописных книг, своеобразным посредником — скупщиком между собирателями и широким слоем владельцев. Строев замечал, что «с тех пор, как вельможи и частные любители древностей стали покупать рукописи, монеты и прочее, ценность сих вещей весьма возвысилась, и московские торговцы, приобретая их часто из третьих и более рук, помышляют о барыше неимоверном»
