— Работать надо по крупному. Скопим первоначально капиталец, а потом Белка, и ты Гаврила, потолкуй с братками своими, вместе поработаем, одним нам не прожить.
— Это ты правильно, Леонид, решил. — Веско заметил Сашка Пан. — Надо присмотреться, чем мы хуже Полонского.
— Валя! — позвал Ленька. Из второй смежной комнаты вышла молодая черноволосая женщина. Она держала этот притон, где сейчас гулял Пантелеев и его товарищи. — Возьми там из тряпья что хочешь, — и махнул рукой в сторону корзины с мехами и одеждой.
Из московских записей 1919/1920 г. Марины Цветаевой
Пишу на своем чердаке — кажется 10-е ноября — с тех пор, как все живут по-новому, не знаю какое чисел.
С марта месяца ничего не знаю о С., в последний раз видела его 18 января 1918 г., как и где — когда-нибудь скажу, сейчас духу не хватает.
Живу с Алей в Борисоглебском пер., против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Муки нет, хлеба нет, под письменным столом фунтов 12 картофеля, остаток от пуда, одолженного соседями — весь запас! — Анархист Шарль унес Сережины золотые часы eleve de Breguet — ходила к нему сто раз, сначала обещал вернуть их, потом сказал, что покупателя на часы нашел, но потерял от них ключик, потом, что ключик на Сухаревой подыскал, но покупателя утерял, потом, что, боясь обыска, отдал их кому-то на хранение, потом, что их — у того, кому он их отдал — украли, но что он богатый господин и за такой мелочью не постоит, потом, обнаглев, начал кричать, что он за чужие вещи не отвечает. — В итоге: ни часов, ни денег. Зато ЧК.
Как у них оказались эти злосчастные часы?
Этот чекист, молодой и откормленный, допрашивал меня четыре часа. Он ведь назвался, в самом начале разговора — как? — кажется Пантелеев.
Он требовал от меня сказать, где Серж, когда я его видела, передавал ли он мне какие-то бумаги.
Затем неожиданно сказал:
— А ведь читал ваши стихи. Мне очень понравились!
Я не поняла к чему это он, а эта сволочь подошла ко мне и ударила меня по лицу, да так что я сначала подумала, не оторвалась ли у меня голова. Мне стало так противно, что я даже не закричала. Начала неторопливо подниматься и тут он навалился сверху, задрал мне юбку… Остальное я плохо помню.
….интересно, а почему меня не расстреляли, а наоборот отпустили…
… моя комната. — Ведь я когда нибудь из нее уеду (?). Или я уже никогда, ни-ког-да ничего не увижу другого, раскрыв глаза, чем: высокое окно в потолке — окаренок на полу — по всем стульям тряпки — топор — утюг (утюгом колочу по топору) — г-меновская пила…
