Заспанные глаза, цвета поутру зеленовато-медового, приоткрылись. Губы Мйара сжались в тонкую полосу.
— Я проснулся, мальчик… Это, что ли, твой кошмар меня навещал вместо тебя?
— Не знаю, мне сегодня как раз ничего не снилось. Я даже очень хорошо выспался, хотя шея болит, неудобно лежал, — Ромка заулыбался. — А дед-то был прав! Ты мне уже помог, Зубоскал! Сны прошли!
— Ну-ну, а ты хорошо устроился, как я погляжу, — Мйар сел в кровати. Голова его закружилась, и он стал массировать себе виски. — Кошмары твои… Нет, это не твои кошмары, это мой кошмар был. Кажется. Но значит, твои кошмары — это мои кошмары? И они, как бы, с тобою ко мне приехали? А что тебе-то снилось, а?
— Мне бред всякий снился, — сказал Ромка, доставая из своей сумки яблоко. Взглянув на яблоко, Мйар поежился, нахмурился и ловко отобрал его у Ромки. Положил на полку возле кровати. Ромка хмыкнул: — Я уже точно не вспомню, но там была тревога, всякие невыполненные обещания, которые должен был выполнить я и не мог. И за это мне должно было быть плохо, и, естественно, было. Какие-то звери, тетка черноволосая, кудрявая, и все так страшно, что возвращаться туда никак не хочется. Ни тетки я не знаю, ни зверей таких не видал — даже по телевизору… и в сетке! Да и нет таких, наверное, вообще. Больно страшные! Мерзкие такие…
— М-да, — сказал Мйар. — Ты, кажется, в школу собирался?
— Ага, — улыбнулся Ромка, — я там, в холодильнике, помидорки нашел и сыр с майонезом, так что, если что, я не виноват. Я пошел.
— А помидорки-то дорогие, тепличные, весна ж на дворе… — Мйар не стал подниматься, чтобы закрыть дверь за мальчишкой, а развалился на кровати, распластав руки-ноги в стороны, и стал смотреть в потолок. — Бред какой-то получается. И помидорки, небось, все сожрал, паразит…
Потом Мйар снова резко сел. Он вдруг вспомнил глаза из сна. А сны ему, собственно, снились крайне редко.
— Сам я только дурака наваляю, — подумал он вслух, как привык иногда думать, чтобы самому убедительнее было. — Случай плевый, но ничего такого странного давно не было. Может быть, вообще не было. Если только… одна из бусин памяти раскрошилась… И всё! И беда! Кто-то из прошлого полез меня навещать! Пойдем, дружище Мйар, к Камориль Тар-Йер, проверим бусики, да заодно проведаем этого старого извращенца, будь он неладен. Решено.
Черный, золото, красный бархат. На бархате, как изысканная драгоценность, возлежит затянутое в черные шелка и кожаные ремни существо, предположительно, мужского пола, обладающее бледной (до синевы) кожей и томным (до одури) взглядом. Пальцы длинные, ногти острые, наманикюрены тщательно и лаком (опять же, черным) окрашены щедро. Волосы цвета воронова крыла спускаются мягкой волной по плечам до самых локтей, с явной любовью ухоженные и дотошно расчесанные. Между бровями красной краской обозначен третий глаз, ремень на шее затянут так, чтобы причинять боль, в руке мундштук, в мундштуке тлеющая дамская сигарета с ароматом айвы.
