Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

— Обездвижить и съесть. Навсегда заточить в свои сны. Притянуть и раздеть до кости, и разбить скорлупу об нож двадцать первой весны. Черепицей об дождь. Светом солнечным в недра зрачка, пятерней в перепутье волос, в глубину механизма, плавно и до щелчка…

Слова звучали на удивление разборчиво. Едва слышимое эхо пыталось исковеркать звуки, но отчего-то с этим не справлялось.

— Да что же это такое-то! — возмутился я, откладывая в сторону чужой блокнот с записями. — Чем он вообще думает?.. Мне даже боязно до конца это читать. Не засну же. А я ведь просил на ту мелодию что-то хорошее придумать, доброе, про дождь, а это что?.. «Раздеть до кости»? Ладно… никакой тоски! Чай! С сахаром.

Не знаю, когда я успел обзавестись привычкой болтать сам с собой. Время от времени я пытался завести друзей. Ну, у меня уже было три кота, была (когда-то давно) собака, когда-то (давным-давно) у меня даже была любовь, большая, и, как водится, чистая (тоже штуки три), — но что-то все не складывалось у нас ни с котами, ни с собакой, ни… м-да. Себе подобных я вообще никогда не видел.

В общем, на тот момент у меня имелось вдоволь свободного времени, уютный обставленный подвал, несколько милых сердцу стареньких струнных инструментов и ощущение тотальной бесцельности бытия, которое, впрочем, было вполне терпимым и даже, порою, обнаруживало некоторый шарм. От бесцельности оного существования я избавлялся, как мог, заливая чаем, заедая сластями и овощными салатиками, отвлекаясь порою на подработку того или иного толка, обычно бумажную, на дому, но иногда и с выходом в свет. Кем я только ни работал к тому времени: и продавцом, и репетитором, и вычиткой текстов занимался, и грузчиком был, и дворником, и почтальоном. Но вот тебе на — штиль, затишье. Работы нет никакой. Жизнь как будто бы притормозила, замерла — то ли готовая совсем остановиться, то ли в ожидании чего-то особенного, не простого. Но, что уж там, мне в этом уютном безвременье нравится. Можно жить себе, не спеша, смотреть плохое кино, слушать проникновенную музыку и читать бестолковые приключенческие романы. Что правда, все эти бессвязные приключения и, порою, весьма надуманные драмы, живущие на белых мелованных страницах (напротив, прекрасных — от уголков и до самой линии сгиба), выставляют мое нынешнее блеклое существование не в самом выгодном свете.

Впрочем, все это — пустое, и не трогает меня особо. Меня вообще ничто особо не трогает, — даже тот факт, что такие настроения являются типичными признаками не менее типичной апатической депрессии.