За Храмовой стеной. Книга Памяти | страница 39
Музей науки, рядом старый сквер…
Тогда Малдонис, ромом перегретый,
Ругал, как мог, прогнивший СССР.
Но ты сказал: «Увы, ушла Эпоха,
Мы скажем ей: спасибо и прощай
Без громких слов и лицемерных вздохов.
Она в себя вместила ад и рай –
Нам от нее отвлечься бы неплохо…
Давай со мной поедем… в Зарасай!
Там есть одна пивная неплохая,
Там пиво пьют на старых жерновах,
Там мирно спит История живая…
Там хорошо…
И там неведом страх…
Когда еще представится…
не знаю…
Чего таить…
Я умираю…
Пока не поздно – едем
в Зарасай!»
Дело акмеиста
Грустное дело.
Печальное дело…
Громкое имя и злая судьба:
Лучше не будет,
не будет, как было,
А будет беспамятство,
бред и могила…
Пропащее дело. Труба…
И вещие сны как густые туманы
Навязчивой лжи
и большого Обмана,
И тени героев,
и тени былинок
Ложатся угрюмо на мерзлый суглинок…
Как тесно живется,
как мыслится глухо
В жилищах неволи,
где люди так грубы…
Отсохло от голода левое ухо,
И в глотку втянулись
бескровные губы,
Грустное дело.
Печальное дело.
Был человек, а в итоге – Никто.
И наглое Лихо
по праву одело
На голое тело чужое пальто.
Обычное дело.
Остывшее тело.
Никто похоронен в исподнем белье.
Четыре доски
из бракованной ели,
Картонная бирка на левой ноге…
Светлые мысли.
Свинцовые вежды.
Уже наготове кирка и носилки.
Легкий полет
над убогой коптилкой…
Разбросаны письма от Нади-Надежды,
Клочки переводов и телеграмм…
Так умер в неволе
Поэт Мандельштам.
Знак вопроса
Кто воспоет блаженство паразитов
Из новых финансистов и бандитов,
Кто очернит трудягу муравья?
Найдется ли такой из трансвеститов,
Кому не люба русская земля,
Кому чужды законы жития
И чья душа обычаю не рада?
О, как мы отвратительно смешны,
Какие все же мы дегенераты.
Не нами ли давно осквернены
Озера Жизни доблестных приматов?
Мы жили для статистики, болваны,
Носители безвидной пустоты,
Достойные кладбищенской нирваны,
Заклепки, шестеренки и болты
Идущего ко дну Левиафана.
В абсурд и бред уходят прозелиты,
Никто не ищет истин неубитых,
Никто себе не задает вопрос:
Когда сожгут великого бандита,
Когда отцом захочет быть Персей,
Когда рожать захочет Афродита
На белый свет породистых детей?
Уже ячмень лишайником порос,
Гермафродит в Сбербанке взял кредиты,
В полях белеет плесень вместо проса,
И в точку превратился знак вопроса.
Никто не ищет истин неубитых…
III. Философия Вечности
Если не я, то кто же? Кто скажет о них, совсем недавно ушедших от нас в Вечность, этих замечательных людях? Скромны были их похороны, и скупыми были прощальные слова тех, кто провожал их в последний путь по Черной дороге.