– Никита, вы можете приезжать к нам, когда захотите! – улыбнулась Маша. – Считайте этот дом своим!
– Спасибо, – кивнул Климов.
Маша поспешила поделиться с ним своей радостью:
– Представляете, Сашины стихи напечатали в журнале!
Бушуев смущенно заметил:
– Маш, да что ты все с этими стихами?!
Климов поинтересовался не без доли иронии:
– О чем пишете, молодой человек? О любви, должно быть?
Маша, уловив его насмешливую интонацию, с вызовом ответила:
– А о чем еще писать? О любви! О том, что жить надо только так – навзрыд, будто прощаясь со всем!
Климов, улыбаясь, смотрел на Машу – как она молода! Наивные глаза, детские ямочки на щеках, искренний запал юности. А мальчик-поэт так очевидно влюблен в нее! Любовь… Они еще не знают, что только в восемнадцать лет кажется, будто с уходом дорогого человека из твоей жизни рушится мир. К тридцати такие вещи переосмысливаются – ты смотришь на людей как на попутчиков в автобусе: жизнь идет, автобус едет, ты привыкаешь к этим людям, может быть, даже любишь их, но при этом ясно понимаешь, что они могут выйти на любой остановке, когда захотят, а ты отправишься дальше.
* * *
Танцующей походкой к дому приближался человек странной наружности. Создавая эту человеческую особь, природа определенно не рассчитала пропорций – рост и масса вступали в явное противоречие, отчего человек выглядел долговязым и нескладным. Длина ног, начинающих расти, кажется, сразу после широкого, похожего на птичий клюв носа, делала его похожим на кузнечика. Человек-кузнечик обладал чрезвычайно живым лицом с сильно развитой мимикой и выразительными глазами зелено-желтого цвета. Рыжие его кудри торчали во все стороны из-под серой кепки. Молодого человека звали Юрием Клюквиным. В доме Басмановых его принимали как друга семьи, внучатого племянника бабушки и заодно – придворного шута.
Как и положено последнему, Клюквин заранее подготовил набор шуток на сегодняшний вечер и разработал сценарий эффектного выхода «в гости». Войдя в гостиную Басмановых, он честно предупредил:
– Буду всех веселить!
Присутствующие вздрогнули, без особого энтузиазма встретив сделанное заявление.
Клюквин громко то ли завыл, то ли запел:
– Тюлени плыли на юг! Тюлени сделали круг! Тюлени сделали два, а юга нет: АААААА!
– Юра, угомонись! – рассердилась Зинаида Павловна.
Клюквин подошел к ней, нежно поцеловал в обе щеки:
– Бабуленька! Я вам конфет привез!
– Юра, садись с нами пить чай! – пригласила Татьяна.
Клюквин уселся за стол.
