— Я видел ее в ночь после ярмарки… на берегу озера. И она поняла, откуда я пришел.
— В смысле из дома, где женщины живут?
— Да.
— Объяснил бы, что ты там только пил да песни орал, а когда к тебе подходили девки, в воду от них нырял. — Ждан.
— Чего это я буду оправдываться? — огрызается Радим.
— А кому оправдываться, мне? Думаешь, ей будет интересно, начни я извиняться за свое поведение, неважно чего оно касается? — Дынко.
Молчание. Они перестали говорить? Наверное, камень выдохся, его ненадолго хватает. Почти решила убрать, когда услышала кое-что еще.
— Ждан! — Голос у Радима теперь очень странный, как будто у него что-то болит. — Что… делать? Ты можешь что-нибудь увидеть?
— Жди, до дома доберемся, там у старейшин узнаем. Что… совсем плохо?
Ответа нет, камень гаснет, теперь по-настоящему.
Можно уже и возвращаться, но хочется подумать.
Они от меня чего-то ждут. И это связано с Радимом. Разве с ним что-то не так? Я хоть и слабенький лекарь, но точно знаю, что он здоров. Ну, злой немного, но это не лечится. Так чего они ждут? Еще утром я бы подумала, что они хотят просто со мной поразвлечься. Но не сейчас. Они не смотрят на меня так, как смотрели иногда мужчины в деревне и на ярмарке, прежде чем сделать заманчивое, на их взгляд, предложение. Волки смотрят, как будто… как будто я одна из них. Кроме Радима, его странного взгляда я вообще понять не могу, но желания там точно нет. По крайней мере, на поверхности, а глубже… заглядывать… боюсь.
Там, глубже… огоньки. Как будто показывают заблудившемуся дорогу. Или… наоборот, в лес заводят, где бросят погибать ради собственного веселья.
— Дарька, — кричат от костра, — ты заблудилась?
На сегодня, впрочем, хватит догадок и происшествий, надо отдохнуть. Голова тяжелая, все равно ничего путного не решу.
У костра я молча заворачиваюсь в одеяло и новый плащ под мрачным взглядом Радима. Они все сидят с другой стороны костра и смотрят с ожиданием, как будто я выступать перед ними собираюсь.
— Вам сплясать? — не выдерживаю.
Хоть бы хны! И глазом не моргнули. Ну и ладно, сейчас мне все равно, пусть хоть в упор таращатся.
— Ну, как хотите. Тогда спокойной ночи, — улыбаюсь.
— Замерзнешь! — напоминает Дынко.
Отвечать я не собираюсь. Закрываю глаза и засыпаю почти мгновенно. Даже ничего не снится, ночь пролетает быстро, как будто длится всего несколько минут.
А когда просыпаюсь, мне тепло. А говорили, замерзнешь! Ненамного тут холоднее, чем в моей комнате зимой. Это, наверное, из-за плаща, действительно самый теплый.
