Полковую избу Матвей определил по обвисшему голубоватому значку над одной из мазанок. Отца увидел сразу. Иван Федорович чертил что-то прутиком на земле среди склонившихся казаков, а потом выпрямился и резкими взмахами указывал в сторону моря и закатного солнца.
— Здорово дневали, — приветствовал Матвей, спешиваясь. Казаки оглянулись, не отвечая. Иван Федорович удивленно округлил глаза:
— Матвей?.. Ты чего?
— Да вот, приехал к вам. На службу, значит.
— Я ж тебя на хозяйстве оставил.
— Мать приглядит. Чего там… — махнул Матвей, становясь меж потеснившихся казаков.
— Ради кого я стараюсь? А? — запереживал отец, оглядываясь и будто ища сочувствия. Казаки молчали.
— Я ж не своей волей, — утешил Матвей. — Там нас всю станицу не в очередь в полки загнали. И трети не оставили.
— Вечерять, — крикнул из мазанки знакомый сотник; узнав приезжего, сказал удивленно: — Здорово, Матвей! — и, опять старшему Платову: — Вечерять. Хозяйка зовет…
Иван Федорович, приобняв сына за плечи, повел в мазанку, посадил за стол справа от себя, только потом, уже с ложкой в руке, спросил:
— Чего так строго?
Матвей неопределенно промычал с набитым ртом и сделал безнадежный жест.
Хозяйка, скуластая, раскосая, диковато-красивая женщина, суетилась у начерно разложенного очага, с любопытством поглядывала на красивого юношу. Два сотника, полковой есаул и писарь, ужинавшие с полковым командиром, безразлично налегали на приправленную мукой похлебку.
— Я чего тебе сказать хотел, — выждав время, начал юный Платов. — Я дочку атаманскую сосватал.
Казаки подняли глаза.
— Не рано? — спросил Иван Федорович. — Какого атамана-то? Нашего, прибылянского?
— Да нет, Ефремова, — как можно спокойнее сказал Матвей.
Сотники переглянулись. Есаул, ухмыльнувшись, склонился над чашкой.
— С тобой не заскучаешь, — отложил ложку отец. — Когда ж успел?
— Да нас к нему за драку на перебор тягали. Ну, я и… это… так и этак…
— А он чего ж?
— Да ничего. Стань, говорит, генералом и — за милую душу.
Иван Федорович облегченно вздохнул. Похлебал, пристально рассматривая край деревянной тарелки, и наставительно сказал:
— У нас, у донских казаков, нет генералов.
— Так отправь меня к русским.
Старший Платов искоса глянул на сына, дожевал сосредоточенно, словно старался уловить какой-то ускользающий вкус, и развел руками:
— Иди.
Русские армии летом 1770 года шли, огибая Крым, за Днестр, Прут и далее к Дунаю. Румянцев разнес, развеял турок у Рябой Могилы, на речках Ларге и Кагуле, гнал по Дунаю, но дальше не пошел за опасением чумы. Вслед за ним, от Днепра к Днестру, медленно, возводя редуты, двигался Панин. 15 июля он осадил Бендеры.
