— Ты идешь в бюро?
Он не ответил на вопрос старухи. Она никогда не говорила кабаре — всегда только бюро.
— Так когда же возвращается твой отец? — сухо спросила она, пока я переминалась у дверей комнаты госпожи Ёнсук.
Все дело было в плате за жилье. Мы уже месяц не давали ей денег.
— Он строит очень большой дом.
— Видимо, дворец!
Отец звонил нам всего один раз. «У вас есть какие-нибудь новости?» — спросил он хриплым, надтреснутым, доносившимся откуда-то издалека голосом. Должно быть, и вправду был очень далеко.
Жара усиливалась, и господин Йи подвесил клетку под крышу. Птица, день и ночь сидевшая под черной накидкой в полутемной комнате, распевала во все горло, обезумев от солнца. Она как будто хотела нам что-то сказать. Господин Йи часто отсутствовал день или два и, когда возвращался, практически не выходил из дома, разве что в общественную баню. Он отдыхал, спал и играл со своей птицей. Коротышке Уилю пришлось положить еще несколько кирпичей под окно, чтобы подглядывать за господином Йи. Иногда мне казалось, что он вот-вот взлетит.
По воскресеньям «заводское семейство» бурно функционировало. Весь день они стирали, убирались и готовили, а вечером шли в кино. Дама, любившая готовить, иногда пекла блины, которыми потом угощала окружающих. Они с мужем всегда были очень милы со мной. Если выдавалось свободное время, заходили, чтобы забрать в стирку наше белье, и говорили, что в случае нужды я всегда могу обратиться к ним за помощью. Муж был полон сочувствия, вечно шептал слова участия, просто из кожи вон лез. Утверждал, что трудное детство закаляет характер, об этом, мол, написано во всех биографиях, он и сам очень рано потерял родителей. Я прекрасно знала, почему этот человек так старается. Жена отца уехала, а сам он все не возвращался и не возвращался. Возможно, этот тип думал, что отец нас бросил и никогда не вернется.
— Ну же, Уми, скажи честно: это мужчина или женщина? — спросил господин Йи, наклонив голову и глядя в спину парочке, под ручку направлявшейся в кино.
Он то и дело задавал мне этот вопрос. И я каждый раз отвечала: «Конечно, мужчина!», хотя и сама ужасно хотела знать, так ли это на самом деле. Когда глава семейства убеждал меня, что сильным становишься только через преодоление трудностей, я не могла не пялиться на его гладкий подбородок и странно выпуклую грудь. Даже его голос, низкий и глубокий, звучал фальшиво, как будто он его долго вырабатывал. Я взглянула на вывешенное на веревке белье: все чинно-благородно — мужское пополам с женским.
