В пансионах и публичных домах изо дня в день царило воодушевление. Жагунсо с фазенды Аталайа сорили деньгами. Престиж нового политического лидера возрастал. На небе был Бог, а на земле — полковник Боавентура.
Увидев, как Натариу переходит улицу Умбузейру, Мария даш Дореш, сидевшая на ступеньках борделя, указала на него пальцем и пояснила Зезинье ду Бутиа, новенькой, приехавшей из Лагарту:
— Это Натариу, наемник полковника Боавентуры, мерзкий бандит. Более жестокого головореза во всей округе не сыскать. Он уже сам потерял счет своим преступлениям. Хочешь верь, хочешь — не верь, но у него есть жена, которая с ума по нему сходит, Боже меня спаси и сохрани! — Она плюнула с презрением.
Жеманная мулатка с круглым задом и выдающейся грудью, Зезинья ду Бутиа, несмотря на то что приехала недавно, оказалась хорошо информированной:
— А я другое слышала: что этот капитан Натариу богач, ловкач и добряк. Говорят, он никогда ни одну женщину не обидел.
И щекастая мулатка вздохнула, провожая Натариу взглядом. Зезинья ду Бутиа была, что называется, в самом соку, в расцвете красоты, мужчины за нее дрались. Она крикнула мальчишке, жевавшему землю:
— Догони этого парня, Ману, попроси у него благословения и скажи, что я его жду, что он может прийти когда захочет. И что денег не нужно.
Для одних — преступник, безжалостный наемник, кровожадный бандит; для других — храбрец капитан, добрая душа, любимец женщин.
3
Перед тем как покинуть фазенду и поехать в Ильеус, чтобы провести последние дни каникул с матерью, доной Эрнештиной, образцом всех добродетелей, Вентуринья захотел побывать в том месте, где все произошло. Он хотел увидеть собственными глазами, узнать доподлинно, как все было, чтобы потом рассказывать однокурсникам и собутыльникам в столице, смакуя подробности. Натариу привел его туда и сказал:
— Ты увидишь небесный знак.
Среди камней стихийно возникшего кладбища пробивалась буйная растительность, появились кусты, ростки мамоэйру, распускались цветы. Весть о подвигах, распространявшаяся из уст в уста и обраставшая подробностями, привлекала любопытных, сворачивавших с главной дороги. Тропинка, протоптанная зверьем, благодаря людям начала расширяться и понемногу превращаться в дорогу.
Стремясь сократить путь, караван ослов, груженных мешками с какао, направился сюда. Пока только первый.
Вентуринья настоял на том, чтобы дойти до самой вершины холма: такой же грузный, как отец, и такой же толстый, как мать. Он встал за цветущим в эту пору мулунгу, вытащил немецкий пистолет, прицелился в хамелеона, выстрелил. Грохот потряс склоны гор.
