Ладно, ладно, не с лёгкой! – успокаивающе поднял он вверх ладони. – С муками и переживаниями, – Афонский усмехнулся. – Но ведь бросишь же? Как и я. Что, нет?
Двойник молчал. Потом посмотрел прямо в глаза Афонскому и тоже откровенно совершенно и бесстыдно ухмыльнулся.
– Ну, положим, – произнёс он, хмыкая. – Чего нам, действительно, в прятки играть. Глупо просто. Брошу, конечно. С удовольствием, причём. Поднадоела она мне, признаться. Да и возраст уже… Лучше бы, конечно, помоложе кого-нибудь найти. О чём разговор! Да ведь нету же. Да и хлопотно это всё, к тому же. Ну, ты сам всё прекрасно понимаешь.
Афонский ощутил внезапно нарастающую волну гнева – так говорить о НЕЙ! о его любимой! – но тут же опомнился.
– Вот-вот! – примирительно сказал он. – Именно об этом и речь. Я тебе могу предложить такой вариантик, что!.. Закачаешься. Ну, что у тебя сейчас за жизнь? Живёшь с постылой... бабой, – слово "баба" далось всё же Афонскому с некоторым трудом, – друзья все эти остопиздевшие, родственнички... Житие, короче, а не жизнь! Житуха. Как и у всех. Прозябание. А я тебе предлагаю!.. – и он начал рассказывать, живописать, не жалея красок, про другие, сказочные миры, про ежедневную смену партнёрш, про бесконечное разнообразие обстановок, про весь этот вечный и непрекращающийся праздник. – Представляешь? – по загоревшимся глазам собеседника Афонский чувствовал, что удары его попадают точно в цель и воодушевлялся всё больше. Голос его гремел, речь лилась, образные сравнения, яркие метафоры – всё это буквально сыпалось на зачарованно слушавшего его двойника, как из рога изобилия.
– Ну, хорошо, а тебе-то зачем это надо? – опомнился наконец тот. – Если у тебя всё в таком шоколаде?
– Я же тебе сказал: я люблю её, – устало бросил Афонский и облизал пересохшие губы. – Люблю!
– Что, прямо так вот? – с интересом переспросил двойник.
– Прямо так вот, – хмуро подтвердил Афонский, искоса поглядывая на задумавшегося о чём-то собеседника. Что-то в его поведении Афонскому не нравилось.
– А знаешь, – медленно произнёс наконец двойник, в упор глядя на похолодевшего почему-то Афонского, – я ведь что угодно у тебя могу сейчас попросить, – он усмехнулся каким-то свои мыслям, – потребовать даже! и ты не откажешь. Я же знаю тебя, вижу насквозь, со всеми потрохами. Ради НЕЁ, – он с нажимом подчеркнул последнее слово, – ты на всё пойдёшь. Как я бы пошёл.
– Слушай, чего тебе надо? – довольно раздражённо уже поинтересовался Афонский. – Я ведь тебе дело предлагаю. Обоюдовыгодное, заметь! А ты тут непонятные вещи какие-то начинаешь говорить.
