Разгул страстей и в покаяньи — схима,
и смерть за то, чего — быть может — нет,
и Пушкина дуэльный пистолет,
и зверь безгневный старца Серафима,
и блеск Афин, и волчья хватка Рима,
тысячелетний гул его побед,
и вот теперь — в полях чужих планет
земных ракет причал вообразимый —
да, это все дела судьбы огромной,
но, может быть, блаженнее путь скромный,
что каждому пройти разрешено:
не покидать родимого порога,
есть досыта, под платьем женщин трогать,
с друзьями пить веселое вино.
