— Да… не всё… А я — ничего, — уже без слез, но оттого с еще большей горечью ответила Нонка. — Ты это нарочно мне говоришь, я ведь знаю… Ты хорошая.
Кто-то осторожно стукнул в окно. Лена невольно вздрогнула, резко обернулась. Нонка всем телом прижалась к ней. За окном маячила белая Кешкина голова. Лена смущенно улыбнулась и распахнула раму.
— Это ты? А я уж думала…
— Чего ты думала?
— Да ничего. Мы тут сумерничаем с Нонкой.
Кешка небрежно оперся о подоконник и, глядя в сторону:
— Не видно тебя чего-то, вот я и пришел. Думаю, не случилось ли чего.
У Лены вспыхнули глаза, а потом щеки, но она деловито наклонилась над таганком, поправила щепу.
— Ничего со мной не случилось. Огород весь день полола. Так трава одолевает, просто ужас!
— На собрание-то завтра придешь? — спросил он, все так же упершись глазами в тети Нюрин сарай, будто увидел там невесть какое чудо.
— Конечно, приду. Спрашиваешь тоже!
— Ну ладно. А то мне завтра и заглянуть будет недосуг, тоже ведь с обозом еду.
И Кешка впервые посмотрел на девочек. Сказано было небрежно, а означало многое: завтра отправляли в район первый хлеб и сознание, что он, как взрослый, пойдет с обозом, прямо-таки распирало Кешку от гордости. Он потому и пришел.
Лена не торопилась его поздравлять, не ахнула удивленно: «Да что ты говоришь!» Посмотрела только внимательно и долго Кешке в глаза, и он почувствовал, что хвастаться ему больше не хочется.
Просто удивительно, как не похожа на других эта странная, замкнутая девчонка… Вон соседские сейчас уж так ластились: «Нас-то возьмешь? Прокати хоть до околицы, Кешенька!» — а ему хоть бы что. Здесь же все иначе, все — как первый шаг за порог незнакомой двери. Кешка незаметно дотронулся до шершавого Лениного локтя. Она чуть вздрогнула, но не отвела руки.
— Я на погребицу… молока принести, — каким-то странным, низким, не своим голосом сказала Нонка и выбежала из избы.
И точно унесла с собой что-то. Лена вернулась к своему таганку, Кешка постоял еще немножко, небрежно бросил не то окну, не то сараю:
— Ну, я пошел, — и тоже зашагал прочь.
Лена закрыла окно и тихонько засмеялась. Потом встревожилась: что же не идет Нонка? Выглянула в сени. А она и не уходила никуда — тихо плакала, приткнувшись в темном углу.
— Ты что? Ты что? — кинулась к ней Лена.
Нонка молчала. Потом успокоилась, пошла за молоком, но так и не сказала, почему плакала.
* * *
Над Сосновкой плыла музыка. Два гармониста не в лад наигрывали возле конторы «Осенним вечером, вечером, вечером…». Один гармонист приглашенный, спасовский, другой — местный, Веры-киномеханика муж.
