Сначала обыскали всю поляну, затем обрыв. Нонки и след простыл.
— Кто ее видел последним, вспомните, — велел Петр Петрович.
Но вышло так, что, пожалуй, он сам и был этим последним: он послал девочку вымыть кружки в бочаге за кустами. Заглянули и туда. Кешка зачем-то даже лег на мокрую глинистую землю, но все равно ничего не нашел. И тут издалека и точно бы со дна колодца донесся Нонкин голос:
— Помо-о-огите!..
Все бросились напролом через ельник, не замечая дороги. И скоро остановились. У самых ног в последних клочьях утреннего тумана повисла круча, заваленная мертвым черным буреломом. Дно терялось в седом сумраке. Строгие ели только еще больше подчеркивали угрожающую красоту этого места. Но не это привлекло внимание ребят. Прямо перед ними, постепенно замирая, скользили вниз последние струи оползня. Внизу желто-серый поток песка и гравия нес на себе пенный вал переломанных кустов и трав. И там, живая и невредимая, сидела на коряге Нонка.
— Да как тебя занесло туда? — крикнула Лена.
Нонка подняла голову, но ответила не сразу и так тихо, что почти не понять слов:
— Не знаю. Я только птицу хотела посмотреть, пошла за ней…
— Так чего же ты ждешь? Выбирайся оттуда, — велел Петр Петрович.
— Я не могу, песок обратно сыплется…
— Подержи-ка, Кеша, — сказал Петр Петрович, передавая мальчику свой неразлучный туесок.
Кешка тоже не захотел отставать и попробовал передать туесок Лене. В конце концов наверху остался один благоразумный Валерка.
Нонка, встретив их, повела куда-то в сторону, где оползень прижал к земле ветки лещины.
— Смотрите, что там лежит…
Сначала все это показалось просто обломками ржавого железа. Свалка, что ли, тут была? Но, нагнувшись, Лена увидела, что ржавая, покореженная железяка не колесо какое-нибудь или тракторная шестеренка, а сплющенный шлем. А рядом наконечник стрелы, один, другой… И еще шлемы. Но иные. Тот, что возле ее ног, высокий, со стрелкой на забрале, а те плоские, круглые.
— Вот она, Татарская сеча, — тихим торжественным голосом проговорил Петр Петрович и снял свою соломенную шляпу. Невольно подчиняясь ему, замерли и ребята.
Змеились между корней струи тумана, недостижимо высоко чернели сосны над краем оврага. И непонятно откуда пришла тишина. Ненадолго, всего на минуту, но такая полная и нетерпимая к любому звуку, что все невольно задержали дыхание. А потом ожили и заговорили сосны, тонко зазвенела запоздалая струйка песка, стекая с древнего шлема, и сороки начали перебранку в кустах. Ребята опомнились, и всех охватил азарт поисков.
