Ну, а пока мы поговорили с Государем о состоянии европейских дел. Мне было, что ему рассказать. Надо сказать, что смена руководства МИДа положительно повлияла на его работу. Господин Ламсздорф, прекрасный дипломат и честнейший человек, был слишком мягок и бесхарактерен. В его ведомстве царили склоки и интриги, товарищи министра ненавидели друг друга, что не могло не сказаться на работе министерства. После отставки господина Ламздорфа, я изрядно почистил его "авгиевы конюшни". Кое-кто ушел в отставку, кто-то поехал усмирять свои амбиции в качестве послов в Южную Америку, или еще куда подальше.
В первую очередь Государя интересовало состояние франко-британских, и австро-германских дел. Я понимал направленность его вопросов — если оторвать Австрию от Германии и толкнуть в объятия нарождающейся Антанты, то это закончится печально, в первую очередь, для Австрии. Она лишится покровительства Германии, а новые союзники предадут ее при первом же удобном случае.
Так за деловым и весьма обстоятельным разговором подошло время, на которое была назначена аудиенция германскому послу фон Альвенслебену. Граф был по-немецки точен. Вошедший адъютант доложили, что посол Германской империи находится в приемной. Государь велел пригласить его
— Ваше Императорское Величество, добрый вечер. Я рад видеть вас, хотя и не знаю, чем вызвано ваше столь внезапное и срочное желание увидеться со мной?
— И я рад видеть вас, граф, — кивнул в ответ государь, — столь внезапное желание побеседовать с вами появилось у меня после утреннего визита посла Британии в Российский МИД. Посол вручил господину Дурново ноту, которая, как мне кажется, войдет в учебники по истории дипломатии. В качестве примера того, как европейские государи не должны обращаться друг к другу. Вот, посмотрите, на некоторые "перлы" извлеченные из этой ноты, — Государь протянул фон Альвенслебену листок, где были выписаны некоторые требования, предъявленные нам Британией.
По мере чтения, лицо графа стремительно меняло выражение — от изумления к негодованию, а потом, к брезгливости. Закончив читать, он осторожно положил бумагу на стол, и внимательно посмотрел на меня и на Государя, — Ваше Величество, но ведь это можно считать объявлением войны?!
— Не думаю, — ответил император, — Британия сейчас не готова к полномасштабной войне с Россией. Вы ведь прекрасно помните слова вашего коллеги, покойного канцлера фон Бисмарка: "Британия может воевать лишь тогда, когда в Европе найдется простак, который будет готов подставлять свои бока за ее интересы". Таких простаков в Европе сейчас нет.
