Обманом завлечен был витязь,
Чтоб пешкой стать в чужой игре,
Безвольный, пойман он был в сети,
Сверх меры силой одарен…
Иоахиму Груберу сильно нездоровилось. Он страдал от сильнейшей боли в раненой пояснице, но старался не подавать виду, чтобы не ронять боевой дух своих подчиненных.
Короткий сон, который по понятным причинам пришлось провести на животе, нисколько не освежил его. Скорее, наоборот. Иоахим проснулся подавленным, вялым. Зрение его помутилось. Тем не менее он постарался не попадаться дотошному врачу на глаза, желая избежать мучительной перевязки. Ему не пришлось прикладывать особых усилий – несмотря на ночное время, у врача и так хватало дел. Продрав глаза, Грубер взглянул на часы – стрелки показывали полтретьего ночи. Спать больше не хотелось.
Охая, Грубер натянул на себя форменные брюки и сапоги, начищенные до блеска заботливой рукой денщика, кривясь от боли, подошел к зеркалу, взбил пену, побрился опасной бритвой. Как следует умылся до пояса, начал обтираться полотенцем, но, неловко повернувшись, вызвал новый приступ боли. Не сдерживаясь, так как он был один в своей комнате в бараке, застонал, давая выход боли. Дверь в комнату приоткрылась, в щель просунулось подобострастно-обеспокоенное лицо денщика, но едва гауптштурмфюрер косо взглянул на него, денщик исчез, словно его ветром сдуло. Грубер натянул на себя рубашку, китель, портупею и, довершив свою парадную экипировку фуражкой, вышел из комнаты, оставив дверь нараспашку.
Он прошелся по Объекту, понаблюдал за работой заключенных, которые вывозили из подземного тоннеля полные землей тачки, посмотрел на своих эсэсовцев и, отмахнувшись от нелюбимого им лейтенанта, который приготовился к докладу перед Грубером, пошел к профессору Лортцу. Его интересовало, как проходит охота выпущенных ученым на свободу «малышей». Прошел три ряда ограждений, которые охраняли хмурые невыспавшиеся эсэсовцы, вошел в святая святых – оборудованные для исследований помещения. Несмотря на поздний час, профессора он застал за работой, тот возился со своими непонятными ретортами и аппаратами, которые, очевидно, были включены на полную мощность – от них шел заметный гул электрического напряжения.
– А, Иоахим! – обрадованно воскликнул профессор, поднимая глаза от заваленного бумагами стола и щурясь сквозь стекла очков. – Рад вас видеть, мальчик мой! Расскажите, как вы себя чувствуете?
