Друзей ты новых не бойся,
Улыбку им подари,
Дружбой весь мир пронизан
И отсветом яркой зари.
Удальцову все-таки довелось отдохнуть и выспаться. Когда он дошел до землянки, Николай с удивлением почувствовал, что вокруг него – множество людей, большинство из которых спали прямо на земле, но дежурные дисциплинированно стояли на часах. В нос ему ударил запах махорки и чеснока.
– Партизаны, – шепотом пояснил Олег Сухопарый, ведя Удальцова за локоть к палатке, еле различимой в темноте. – Кстати, поздравь меня, я больше не старший.
– Как так? – тоже шепотом спросил Николай.
– Всего несколько часов назад мы приняли десант с Большой Земли.
Они подошли к палатке и стояли теперь в нескольких метрах от нее, Олег продолжал рассказывать:
– В составе десанта – офицер, который очень хорошо тебе известен. С момента прибытия он возглавляет операцию. Ой, да у нас столько всего нового произошло, ты же ничего еще не знаешь. В общем, дуй в палатку умываться, а потом к нам в землянку, на совещание…
Седой почти не изменился с момента их последней встречи. Такой же строгий и собранный, опрятный, он внимательно склонился над картой и, делая пометки на ней и в своем блокноте, невозмутимо выслушал сбивчивый и до сумасшествия невероятный доклад Удальцова.
– Да ты не думай, что старик совсем выжил из ума, – после непродолжительной паузы заявил он Николаю. – Я бы, естественно, в жизни не поверил в этот бред, если бы не многочисленные перекрестные свидетельства, прямо указывающие на проведение подобных опытов фашистами. Между прочим, именно в рамках операции «Янычар» вашу группу и забросили в этот лес.
Седой потрепал Удальцова по плечу и, дав тому карандаш, потребовал еще раз, на карте уже, показать весь путь, сверить все ключевые точки.
– …Та-ак, – задумчиво протянул он. – Плясать мы, естественно, будем от «Ямы». А ты что стоишь? – спохватился он, взглянув на застывшего Удальцова. – Ну-ка немедленно спать! Завтра поведешь нас туда. Кстати, как ты назвал фамилию того офицера, которого вы встретили у сожженной деревни?
Старшой не отличался тугой памятью и старческим склерозом, просто он любил переспрашивать. Так ему лучше думалось, и Николай терпеливо повторил:
