– Вы ранены, герр гауптштурмфюрер? – с тревогой крикнул он Груберу. Лицо его в этот момент на мгновение показалось Иоахиму до странности знакомым, как будто он видел его раньше, но озарение не пришло.
– Пустяки, солдат, что там произошло? – он приподнялся, сел, превозмогая боль начал вставать на ноги, Петер почтительно поддержал своего командира за бок и охнул:
– Да у вас из бока торчит палка, видимо, воткнулась при падении, – он потянулся было, чтобы выдернуть ее из раны, но Грубер сердито ударил его по руке, ослаблено пошатнулся и прислонился к деревцу.
– Пустое, Петер! Что произошло?
– Мы сняли русского, герр гауптштурмфюрер, – начал докладывать рядовой, частя и сбиваясь. – Обошли его с тыла. Ганс, молодчина, ударил в спину очередью. Перевернули на спину, Ганс поставил на него ногу. Русский, скотина, столкнул с груди сапог, ребята подумали, что он заслужил солдатскую смерть, а у этого фанатика за пазухой оказалась граната.
Грубер взглянул на лицо подчиненного. По честному немецкому лицу Петера текли слезы, оставляя дорожки в покрывшей кожу пыли. Иоахим на мгновение подумал о том, сколько таких простых немецких мальчишек теряют свои жизни прямо сейчас по всему миру или плачут, теряя своих товарищей у себя на глазах. Он прогнал из сердца эту щемящую сентиментальную слабость, не выгнав совсем, но запрятав поглубже:
– Соберись, солдат! – Петер выпрямился, вытер лицо рукавом. – Быстро позови гауптмана егерей и моего фельдфебеля.
Эсэсовец бросился выполнять приказ, но гауптман и фельдфебель уже спешили к нему с обеспокоенными лицами, а за ними бежал невесть откуда взявшийся военный врач. Грубер вздохнул, выпуская воздух сквозь сжатые от боли зубы.
Предатель бежал, но радоваться свободе ему оставалось недолго. Кольцо погони неумолимо сжималось вокруг него. Эсэсовцы и егеря криками загоняли его, но тот, петляя, словно заяц, ухитрялся все время оставаться чуть впереди, то и дело огрызаясь яростными жалящими автоматными очередями. Высунувшийся вперед гауптман егерей получил легкое касательное ранение в руку и теперь командовал погоней сзади, окриками подгоняя вперед своих подчиненных.
Конкин в который раз скрипнул зубами. Все пошло насмарку. Он своими глазами видел смерть Коловрата, заплакал, не сдержав слез. К счастью, Грубер отнес его слезы на счет убитых «товарищей». Сейчас они загонят эсэсовца-предателя, и тот под пыткой выдаст его, подумал Конкин. Он устало вздохнул: будь что будет, и пошел вперед, на стрельбу, не желая больше нагибаться и прятаться от пуль.
