Конечно, большинство рыцарей рано или поздно погибали в сражениях. Но смерть мало пугала: мальчикам-дворянам с пеленок внушали, что они обречены сложить голову в бою. Вопрос не в том, умереть или не умереть. Главное – как умереть. И рыцари порой сознательно искали смерти – но смерти почетной, славной и героической. Согласно рыцарскому кодексу чести, уступить естественному страху смерти – значило отречься от права на особое положение в обществе, от права на избранность.
В свою очередь это сознание избранности порождало обостренное восприятие таких понятий, как справедливость и несправедливость. И мятежные рыцари считали, что возведение на престол Энрике Трастамарского – дело справедливое.
Главное было – заручиться согласием дона Энрике стать вождем. И мятежники такое согласие получили.
Та апрельская ночь, когда Энрике Трастамарский сбежал от короля Педро, надолго осталась в памяти жителей Севильи. «Ночь страшных знамений» – так ее прозвали в народе.
Ветра не было, но по черному небу в зловещей тишине мчались мглистые облака. Временами их озаряли сполохи беззвучных бело-красных молний. Полчища летучих мышей – упырей и нетопырей – зигзагами носились по городским кварталам, невесть как проникая в жилища, будто потревоженные души умерших. Чуть ли не все филины Андалусии разом слетелись в Севилью из окрестных лесов: их плачи и стоны доносились с церковных колоколен, тоскливыми эхом оглашая чердаки домов.
Дон Хуан де Тенорио лихорадочно бегал по своему кастильо.
– Ну?! Какого дьявола ты стоишь? – набросился он на дрожащего от страха Пако.
– В-ваша св-ветлость, – начал Пако, стуча зубами при каждом слове. – Помилуйте… Но выходить в такую ночь, да еще одному…
– Вон! Да поживей, скотина! – заорал дон Хуан. – Не все ли тебе равно, где подыхать – здесь, в моем кастильо, или на улице, от руки грабителя?
– Воля ваша, а уж лучше убейте меня тут, – взмолился Пако.
– Вот ведь трус, – горестно вздохнул де Тенорио. – Идти-то всего две улицы!
Утром дон Хуан, вернувшись чуть живым из королевского замка, послал Пако к перекупщику и заимодавцу Натану Бен Иегуде, поручив слуге привести еврея в кастильо де Тенорио. Дело в том, что королевский обер-келлермейстер решил бежать из Севильи.
Дон Хуан, в отличие от Энрике, понятия не имел, в какие края он отправится в сопровождении своего единственного слуги. Может быть, на родину Пако, в Арагон?.. Сейчас важно было достать денег, и потому де Тенорио намеревался срочно продать перекупщику свое фамильное кастильо – за любую мало-мальски приемлемую цену. К обеду Пако вернулся в одиночестве – Натан просил передать дону Хуану, что придет к нему, как стемнеет. И вот уже полночь, а перекупщика все нет и нет…
