К чему я несу весь этот вздор? К тому, что как человек местами творческий, тоже имею право на прошлое, которое с удовольствием назвал бы гусарским, но не люблю быть вторым.
Где-то прочитал, что ничто так не льстит хилому интеллигенту, как обвинение в сексуальных излишествах и хулиганском прошлом. Первый упрёк вынужден с сожалением отвергнуть, а со вторым соглашусь и, повествуя о бурной юности, постараюсь не огорчать читателя исследованиями психологических недр подростка в годы полового созревания. Я не голотурия, чтобы выворачиваться наизнанку.
В 1950 г. отца в порядке борьбы с «безродными космополитами» перевели служить подальше от Москвы. Таким вот образом, наша семья оказалась в Поволжье, а точнее в стольном граде Йошкар-Ола, бывшем Царевококшайске, притулившимся среди финно-угорских лесов у излучины неспешно текущей Кокшаги. Город, как город, каких в стране десятки, однако, в отличие от прочих, хоть и провинциальное захолустье, но со столичными амбициями. Как-никак два института, свой театр, центральная библиотека с просторным читальным залом и кинотеатр «Родина», где перед началом вечерних сеансов играла живая музыка. Два слепца-баяниста и зрячий скрипач, сидя на балконе, исполненном в стиле сталинского ампира, наяривали попурри из советских песен, а публика, задрав головы, как в храме прижимая шапки к груди, толпилась в фойе, благоговейно приобщаясь к высокому искусству. Попасть на новый фильм было непросто, драки и поножовщина в очереди за билетами были явлением обычным. Народ в городе жил горячий и вспыльчивый, как испанцы.
Чуть-что, в ход шли ножи и свинчатки, не брезговали ножницами и вилками. Помню, своё первое боевое ранение я получил именно в кинотеатре. Мы ломились на «Бродягу» с Раджем Капуром. Вдруг какой-то шкет в рваном ватнике, оттеснив меня плечом, нагло влез впереди. В то время я ещё находился на нижней ступени криминального сообщества, таких называли приблатненными, но мнил себя законченным «бакланом». В предвкушении лёгкой победы я левой рукой сбил с него кепку, а правой не спеша «сотворил шмась», процедуру не столько болезненную, сколь унизительную для любого уважающего себя пацана. Парнишка мгновенно выхватил из кармана что-то острое, ткнул мне в лицо, едва не разорвав ноздрю, и бросился бежать. Острая боль пронзила мозг.
Очередь хохотала, из носа у меня торчал заостренный черенок расписной деревянной ложки. Крови было много, в кино так и не попал, не до того было, но урок усвоил и стал осмотрительнее в оценках боевого потенциала противника.
