Селиверстов обижено надулся и пробурчал:
— Мало ли чего в запале не скажешь. Ты ж меня знаешь, ни за что не отступлюсь, пока до истины не докопаюсь.
— Увы, истина в том, — невесело вздохнул я, — что нам опять придется начинать сначала. Пока можно более-менее точно предположить только одно — тот, кого мы ищем, где-то рядом. Может так статься, под самым носом… Ладно, даст Бог, разберемся.
Околоточный промолчал, и повисла долгая пауза. Потом он хлопнул себя по коленям, поднимаясь из кресла.
— Пойду я. А то вон совсем тебя замотал. Надолго не прощаюсь, днями загляну, — и, пожав мне руку, вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь…
Но ни на следующий, ни через день, ни через два, Селиверстов не появился. Я же, только на третьи сутки, после того как пришел в себя, смог самостоятельно спуститься в столовую. Однако стоило мне, вернувшись прилечь после завтрака, как в дверь едва слышно поскреблась, а затем, не дожидаясь приглашения, юркнула Мария Прохорова.
Вот кого-кого я меньше всего ожидал увидеть в своем обиталище, так это ее. Между тем девица, потупив глаза, на цыпочках приблизилась к кровати и присела на край. Комната наполнилась насыщенным цветочным ароматом, с явно примешанным к нему, почему-то духом болотной тины.
Кровь ни с того ни с сего ударила в голову, и я поплыл в томительной истоме. А ее рука скользнула под покрывало и медленно поползла вверх по моему бедру. Плохо соображая, что творю, я вцепился в худые плечи и, рванув ее к себе, впился губами в напряженные, безответные губы.
Приветливая улыбка на лице как обычно без стука вошедшего Прохорова в доли секунды превратилась в зловещий оскал. Побагровев и с хрипом втянув в себя воздух, он прошипел, обращаясь к дочери: «Вон отсюда, шлюха». А когда она как подпаленная выскочила, разворачиваясь, бросил мне через плечо: «Жду у себя в кабинете через четверть часа».
Ровно через пятнадцать минут с тяжелым сердцем, но при полном параде, я стукнул в тяжелую дубовую дверь и дождавшись позволения, вошел.
Хозяин кабинета с каменным лицом неподвижно сидел за столом. Не отрывая глаз от зеленого сукна столешницы, он замогильно, словно судья, зачитывающий обвинительный приговор, заговорил:
— Господин Исаков. Я вынужден просить вас немедленно покинуть этот дом. Вам будет выплачена ранее оговоренная сумма в расчете на сегодняшний день и плюс к ней компенсация за причиненный урон здоровью… Но!!! — Прохоров неожиданно вспыхнул и грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнул, жалобно звякнув крышкой чернильницы золоченый письменный прибор. — Как можно быстрее избавьте меня от тяжкой необходимости вас лицезреть!.. Все, подите вон!..
