Такие живчики легко могут предложить:
– Что там ваши агитки? Кому они нужны? Ими весь город завалили. Надо мыслить нешаблонно. Давайте обработаем штабы конкурентов фекалиями. Очень недорого и очень эффективно. Вот наши расценки. Представляете, приходит утром кандидат в штаб, а там навалено по самое колено. Можем окропить и самого, и членов команды. Все будут, как один, с запашком. Им после этого не до выборов будет.
Докатился невротический спазм и до Кутового.
Елена Владимировна Ковальчук забросила работу в штабе и зачастила в церковь. Молилась за любимого горячо и истово. Уговорила Ивана Ивановича, убежденного атеиста и бывшего первого городского комсомольца, креститься на старости лет. Кутовой на шестом десятке впервые заискивающе вглядывался в суровые лики святых и неумело складывал пальцы щепотью, осеняя себя крестным знамением:
– Ты уж прости меня, за комсомол, за партию…
Мать Кутового, Вера Ивановна, несмотря на восьмой десяток лет, оставалась энергичной и бодрой. Вела дом и хозяйство, состоявшее из десяти курочек, петушка, пса Черныша и кошки Нюськи. На участке за домом вольно разросся малинник и плодоносил щедро. Ягоды Вера Ивановна каждое лето таскала ведрами на базар, в тайне от сына. Она ни в чем не нуждалась, жила – как сыр в масле каталась. Торговала не ради денег, а ради общения.
На благую весть о воцерковлении сына она отреагировала странно – кинулась что-то искать, суетливо забегала по дому, открывая бесконечные ящички и вытаскивая на свет коробочки. Маленькой сухонькой лапкой мелко крестилась:
– Господь с тобой, Ванечка, Господь с тобой!
Иван Иванович ожидал от матери другого. Благость, наполнявшая его после церкви, тут же расплескалась, и он довольно резко прикрикнул:
– Что? Что опять не так, мама?
Вера Ивановна обернулась к сыну:
– Да Господь с тобой, Ванечка, ты же у нас крещеный.
На её маленькой ладошке лежало алюминиевое распятьице:
– Вот сыночек, у тебя и крестик есть.
Раздражение на тихушных родителей, блаженную Ковальчук, потащившую его второй раз креститься, на себя, ещё минуту назад такого пафосного, налитого собственной значимостью от совершенного, накатило – не унять. «Как всё глупо», – подумал Кутовой и досадливо спросил:
– Что же вы, мама, молчали все эти годы?
– А кому мне докладывать? Горкому комсомола, где ты первым секретарем был? Парткому? Или КГБ?
– Что же мне теперь делать?
– Жить дальше, сыночек. Если раньше один ангел тебя по жизни вел, то теперь два хранителя над тобой крылья расправили.
