– Заметь, Миша, я не спрашиваю тебя в какое говнище ты опять влез. И в какое тащишь меня. А говорю тебе просто: хорошо, друг.
– Друг, у меня нет тайн от тебя. Всё предельно просто. Наше законодательство запрещает финансирование избирательных кампаний из за рубежа. Запрещает настолько, что могут даже кандидата выпиздить из кампании. Чего, собственно, я и добиваюсь. Вот и всё…
– Меня подробности не интересуют.
– Скажи, друг, а найдется у Израиля еще таких граждан как ты, не боящихся открыто поддержать российского кандидата израильскими шекелями? Мне хотелось, чтобы с десяток платежей поступило в избирательный фонд этого деятеля.
– Израиль, хоть и маленькая страна, но хороших людей у нас есть. Найдем пламенных борцов за демократию. Но, Миша, моя половина от этого перестанет походить на половину.
– Игорь, не жопься, тебе хватит.
На далекой израильщине тяжело вздохнул Ицхак и положил трубку. Михаил вытащил из телефона симку, сломал её пополам и поднес к пластику язычок зажигалки.
На прокрустовом ложе зачат конформизм.
Борис Лесняк
Женщины Кутового обожали водить Иван Ивановича по бутикам – выбирать ему костюмы. Ладная спортивная фигура мэра изумительно паковалась в прет-а-порте любого модного дома. Со временем ему накупили одежды немеряно. Но особых различий ни в цвете, ни в фасонах не было. Кутовому особенно нравился шёлк. Встречаясь на свежем воздухе с горожанами, в нем он был дивно хорош. Пока не ударили морозы.
Теперь же, в лютую стужу, у Профатилова сердце кровью обливалось, глядя на мэра в шелковом костюмчике. Советник требовал от Кутового утеплиться, но тот, находясь в плену комплекса мужественности, носить фланелевые кальсоны отказался категорически. С избирателями на улице мэр мерз отчаянно. С ним околевал и весь обоз.
Глядя на заледеневшую почти до обморока жену, Михаил Иосифович вдруг подумал, что не хер ей шататься по морозу. Надо идти к людям в дома. Пить чай и есть пироги. Так родилась новая форма работы с избирателями – «чаепитие на дому». Быстренько обсудили методу, расписали график, подготовили тестовую встречу и отправили Кутового чаевничать.
Результат превзошел ожидания. Встреча получилась задушевная и прошла на сплошном позитиве. Кроме хозяев в небольшую квартирку битком набилось соседей – ведь не часто мэр в гости приходит. За пирогами говорилось всё больше о хорошем. Хотя и среди пришедших были засланцы – один говнюк попытался задать каверзные вопросы. Но на него яростно зашикали соседи: хорошо, мол, сидим и нечего портить задушевность. В конце встречи расчувствовавшийся хозяин квартиры стащил с пыльных антресолей баян и, тряся седым чубом, раздирая меха, спел песню о любимом городе Свободно. За столом разноголосо подпевали. А пожившая соседка-поэтесса продекламировала только что написанную поэму, начинавшуюся так: «О, Кутовой! Ты – наш герой!» Пенсионеры восторженно били в ладоши. Профатилов тут же подхватил из рук поэтессы оригинал, чтобы на утро следующего дня сделать из «поэмы» листовку-агитку.
