– Что, товарищ лейтенант, удовлетворим ходатайство? – ехидно осведомился у младшего лейтенанта широкоплечий сержант. – Мы вроде не фашисты, пусть курнут, чего уж там.
– Отставить, – пробормотал лейтенант. – На том свете покурят, как прибудут. Вроде все, опоздавших больше нет? Заряжай! – скомандовал и втянул голову в плечи, когда где-то рядом бабахнул артиллерийский снаряд. Фашисты начинали обстреливать Багровичи. За первым снарядом грохнул второй, не так уж далеко от забора. Строй пошатнулся.
– Страшно, товарищ лейтенант? – захохотал трескучим смехом молодой. – Не приходилось в бою-то бывать?
– Заряжай! – повторно крикнул фальцетом покрасневший лейтенант.
Солдаты вразнобой заклацали затворами, стали вскидывать к плечу устаревшие винтовки Токарева.
– Целься!
«Черт, а ведь не хочется умирать! – осенило под занавес Зорина. Словно током ударило. – Что я тут делаю?!» Завертел, ошарашенный, головой. Мишка слева – глаза закрыты. Справа Кармазов – уставился в землю, в глазах тоска дремучая.
И за мгновение до вопля «Пли!» Зорин вдруг пролаял неожиданно для самого себя:
– Подождите, стойте! – И увидел, как дрогнул палец на спусковом крючке у стоящего напротив солдата, в глазах обрисовалось недоумение, ствол сместился.
– Ну, что еще? – недовольно бросил офицер. – Утюг забыл выключить?
Солдаты нервно захихикали, поломали строй.
– Чего надо-то? – переспросил офицер.
– Покурить дайте, – хрипло вымолвил Зорин.
– Ну, вот, и этот туда же, – всплеснул руками лейтенант. – Никакой дисциплины! Отставить перекуры! Целься!
Но задержка в несколько секунд оказалась решающей. Неужели он интуитивно чувствовал, что что-то должно произойти?! Завыло – протяжно, мерзко, на душераздирающей вибрирующей ноте – затряслось все перед глазами, пропали лица солдат, осталась лишь морская рябь… и мощный снаряд накрыл крыло здания, в котором располагалась гауптвахта.
От грохота заложило уши. Ударная волна отбросила к стене – он взвыл от боли, отбив хребет. Здание разваливалось, словно картонное. Взметнулись ошметки крыши, орал какой-то бедолага, познавший радость полета. Ругался Кармазов, потирая отбитый локоть. Мишка, отброшенный к стене совсем уж безжалостно, держался за голову. Строй солдат распался окончательно – кто-то упал, закрыв голову руками, кто-то сел на корточки, со страхом всматривался в небо. А взрывы продолжали греметь – слева, справа.
– А ну подъем! – взревел офицер. – Кончилась перемена! Строиться, целься!
