, на Чистые пруды, Агранов подзывает к телефону художника Николая Федоровича Денисовского, которого часто встречал у Маяковского и Бриков в Гендриковом, а по вечерам подвозил с Таганки на Мясницкую, где жил Денисовский
[33]. Велит ему сейчас же гнать в Лубянский проезд и взять на себя заботу о покойнике. Ведь Брики, с которыми Маяковский жил вместе, еще 18 февраля уехали в Англию навестить мать Лили Юрьевны, Елену Юльевну Каган
[34], работавшую в советской торговой фирме «Аркос» и остававшуюся в Лондоне до 1932 года, а мать и сестры Маяковского просто не приходят в голову: в Гендриковом Агранов их никогда не видел. Обещает и сам подскочить к Маяковскому.
По-видимому, Мессинг, выслушав Агранова, тотчас отправил на место гибели Маяковского для общего надзора своего сотрудника. Тот появляется в квартире в одиннадцать часов и застает там из органов одного только поддежурного участкового инспектора Курмелева. Но вскоре подтягиваются сотрудник Московского уголовного розыска Овчинников[35], помощник начальника Оперативного отдела ОГПУ Олиевский[36], начальник Контрразведывательного отдела ОГПУ Семен Григорьевич Гендин[37] и начальник Оперативного отдела ОГПУ Рыбкин[38]. Олиевский и Рыбкин просмотрели переписку Маяковского, сложили в ящик, опечатали своей печатью и оставили на месте. Олиевский изъял предсмертное письмо…
Как только все они поместились в игрушечной комнате площадью около двенадцати квадратных метров в одно окно, с диваном, двухтумбовым письменным столом, книжным стеллажом, обеденным столиком и столиком журнальным, внушительным дорожным сундуком и выступающим из угла камином, да еще с распростертым посередине покойником!
В начале двенадцатого в комнату Маяковского начинается паломничество его друзей и товарищей. Заходит недавний сотрудник Маяковского по журналу Левого фронта искусства «Новый ЛЕФ» Василий Абгарович Катанян[39], разбуженный звонком Ольги Викторовны Третьяковой[40]. Всматривается в лицо покойного. За столом, на месте Маяковского, уже сидит чужой человек, собирается писать протокол. Очевидно, это дежурный народный следователь 39-го отделения милиции Синев[41], вызванный вместе с дежурным врачом-экспертом Рясенцевым[42]. Синеву предстояло составить протокол осмотра места происшествия и тела покойного.
— Что-то не найду здесь чернил… — говорит он.
Катанян дает ему свою ручку и выходит в переднюю.
Ручкой, заправленной фиолетовыми чернилами, дежурный следователь фиксирует:
