Спустя примерно час Брыська начал вертеться. До этого он лежал, уткнувшись мордой в грудь Брониславу, теперь повернулся и высунулся через разрез для руки, как раз со стороны Бояршинова. Тот почувствовал какое-то движение, посмотрел и встретил испытующий Брыськин взгляд.
— О, я вижу, у вас собака!
— Да, на станции пристала ко мне, бездомная. Я и взял, чего ей маяться без хозяина.
— Ничего песик,— оценил Бояршинов.— Глазки смышленые. Но это еще щенок, и ужасно заморенный.
Брыська снова заерзал, заскулил, прося о чем-то.
— Что ему надо? — недоумевал Бронислав.
— За нуждой просится... А ну, постой!
Ямщик натянул вожжи, кони встали. Бронислав спустил щенка на землю, тот сразу же поднял лапу, помочился, потом отошел и начал справлять большую нужду. Филипповские пирожки дали о себе знать.
— Порядок,— сказал Бояршинов и подмигнул ямщику,— трогай!
Тот оскалился.
— Вперед, орлы, кони мои вороные!
Гикнул, взмахнул кнутом, и «орлы» понеслись вскачь.
— Что вы делаете... Стойте! Собака осталась!
— Хочу освободить вас от обузы... Вон он, за горкой, уже не видно, исчез... И с плеч долой!
— Вы что это живое существо, мою собаку, как тряпку выбрасываете? Не бывать этому!
Бронислав на полном ходу спрыгнул с повозки, перекувырнулся в воздухе, упал и тут же вскочил на ноги.
— Бры-ы-ыська!
Ответило лишь лесное эхо. На дороге никого не было. Может, щенок побежал в обратном направлении? Потерял голову от отчаяния?
— Бры-ы-ыська! — закричал он снова во все горло. В ответ послышался издали пронзительный визг, из-за горки выкатился черно-белый шар и длинными прыжками, почти не касаясь земли, влетел в распростертые объятия Бронислава.
— Все, Брысенька, все... ты здесь, все в порядке,— приговаривал он, прижимая к себе взъерошенного, мокрого, дрожащего, как в лихорадке, щенка.
Тройка стояла неподалеку. Бронислав подошел, не выпуская Брыську из рук.
— Если вам не нравится моя собака, то я пойду пешком, но бросить ее не дам!
— Садись! — кратко приказал Бояршинов. Бронислав молча сел, снова укутав щенка буркой.
Бояршинов тронул ямщика:
— Поехали!
Через некоторое время, когда ямщик затянул одну из своих песен, унылых и длинных, как русские дороги, Бояршинов наклонился к Брониславу и тихо сказал:
— Это было испытание. Я хотел проверить.
— Что именно?
— Есть ли сердце у человека, который хотел убить царя.
— Ну и что оказалось?
— Выходит, есть. Раз он так быстро полюбил найденыша-щенка, то, значит, в нем жажда любви есть... Как же это совместить?
