Затем он поднялся, бросил на журнальный столик «Кантри лайф» без обложки, где уже подыскивал себе санаторий посимпатичнее, и, кивнув секретарше, проследовал за доктором.
Крыша Медицинского центра «Гров» по форме напоминала пирамиду, внутри же здание было почти круглым. Регистратура, административная служба, перевязочные и процедурные комнаты находились в центре здания, по радиусам располагались кабинеты различных специалистов и терапевтов, работавших в двух отделениях поликлиники. На двери каждого кабинета висела небольшая табличка с именем его обитателя. Прежде чем остановиться перед надписью: «Доктор Маргулис», Булл прошел мимо Херста, Махерджи, Фортиса, Амброуза и Ковальковского. Он постучал. «Входите», — сказал Маргулис. Булл вошел.
Доктор сидел за столом светлого дерева, четко вписанным в неправильный угол кабинета. За ним виднелась стеклянная проекция в виде полураскрытого веера, служившая кабинету окном. Вся комната напоминала формой веер, дальняя стена составляла сектор внешнего круга здания, внутренняя шла по окружности коридора. Напротив стола располагалась смотровая кушетка с приделанной к стенке шелестящей пластиковой ширмой. В кабинете доктора Маргулиса окружали привычные всем предметы, свидетельствующие о личных и профессиональных достижениях.
Пока Булл усаживался на трехногий стул, Маргулис листал его историю болезни. Булл уставился на детские глиняные фигурки, разбросанные по столу, похожие на доисторических каменных идолов в миниатюре. Однако фигурки эти занимали только зрение, мысли же его сконцентрировались, скорее даже зациклились, на ощущениях под коленкой.
— Ну что, Джон, опять температура? — спросил Маргулис, просматривая записи. Булл был вполне здоровым молодым человеком, если бы не хронический насморк, причиной которому была не врожденная предрасположенность, а тяжелый кулак одного из «Старых Мальтузианцев», которым тот смял ему носовую перегородку во время благотворительного матча.
— Нет, нет, доктор, — ответил Булл. — Совсем не то. У меня на ноге какая-то рана или ожог.
— Если это рана или ожог, вам поможет кто-нибудь из сестер.
— Но дело в том, доктор… — Булл почувствовал то же смутное раздражение, что посетило его во время разговора с секретаршей, — … что я даже не могу сказать, рана это или ожог.
Маргулис вскинул брови и впервые посмотрел на Булла. Алану нравился этот парень; года четыре назад, когда он устроился в «Гров», Булл стал одним из его первых пациентов. Болел он редко, а если и случалось прихворнуть, то никогда не ныл и не жаловался. Он почтительно выслушивал диагноз Алана и дословно следовал его предписаниям. Алан считал Булла простым и добрым, в сущности, малым, любителем регби, чья открытость контрастировала с его невротичной самопоглощенностью и претенциозной интеллектуальностью. Ему никогда не приходилось вписывать в его историю болезни проклятое слово «психосоматический». Однако все когда-нибудь случается в первый раз.
