Все еще смотря на меня, он то ли присел на корточки, то ли опустился на колени в пространстве между сиденьями и стал внимательно рассматривать мой профиль, как будто пытаясь прийти к какому-то заключению. Осмотром он, очевидно, остался доволен и, наконец, выпрямился. Он снова сел напротив и возобновил свой рассказ в том же ровном и быстром тоне. Это потрясло меня больше, чем все остальное. Все, что он делал, казалось настолько заученным и показушным. По спине пробежал холодок от мысли, что я, возможно, не первый невольный слушатель, которого запаучил профессор, и не первый зритель этой низкопробной пьески. Кроме того, было еще само купе. Мизинец я бы за это не отдал, однако декорации каким-то образом менялись, будто некие призрачные, но оттого не менее умелые рабочие сцены продолжали выполнять свои обязанности. Сцена передвинулась ровно настолько, чтобы вместить профессора… Но, словно предвосхищая мое желание обдумать впечатления, он продолжил.
Достаточно будет сказать, что Дэйв 2 настолько закрепился в квартире, что досконально ознакомился с характерными особенностями держателя для туалетной бумаги и не раз бегал за кофе и сгущенным молоком для ночных посиделок.
Есть на свете люди, существование которых такое же двухмерное, как у героев бульварных романов. Вы знаете, о чем речь: книжонки за 25 пенсов в светло-голубых обложках, их можно вытащить из картонной коробки при входе в любой букинистический магазин. Вы садитесь в автобус, читаете первые несколько страниц, и вдруг вас поражает свинцовое ощущение ходульности образов. Захлопываете книжку, и перед вами предстают Дэн, Кэрол, а с ними и Дэйв 2.
Ни Гари с Барри, ни Джерри, ни Дэйв 1 не делали жизнь Дэна значительнее или интереснее; не было никакого взаимопроникновения, ничего, что могло послужить цементом для заострения углов его пресной бесцветной натуры. Его мать имела над ним безграничную власть. Как римский император, она могла послать легион для его усмирения, но по большей части предпочитала управлять им через прокуратора, психологического сатрапа, которого она посадила в самом центре его самосознания. А Кэрол? Ну, о ней-то мы знаем. На пробковой доске рядом с шуточными открытками Camden Lock стали появляться открытки от Дэйва 2.
Жизнь Кэрол и Дэна, таким образом, была в точности как литературное произведение: вымученное и выброшенное в открытое пространство. Они дрейфовали в вакууме, отрезанные от родителей, изолированные друг от друга. И поскольку другого проводника в корпускулярный мир социальных вращений у них не оставалось, они плыли по течению, пока оно было, притягиваясь как металлическая стружка к магниту.
