Пестрая лента | страница 4

Он мечтал стать сыщиком. Хотя, откровенно говоря, данных у него для этого не было никаких. Если кто-нибудь вытащил бы у него из кармана кошелек и он схватил бы вора за руку, уверен, ему и в голову не пришло бы, что преступник в его руках. Мой друг стал бы задавать бесчисленные вопросы, строить невероятные версии, но никак не подумал бы, что кошелек стащил вот этот воришка. Это было бы для него слишком примитивно, такой исход он посчитал бы оскорблением криминалистики.

Мы с ним встречались довольно часто. Он основательно надоедал своими вопросами. Но их наивность частенько ставила меня в тупик, заставляла по-иному взглянуть на судебное дело, на ход расследования, на роль детектива в раскрытии преступления. Именно его бесконечные «почему» заставляли меня вновь возвращаться к делам, сданным в архив, тормошить инспекторов и следователей. И когда Порфирий Платонович «отошел от дел», мне стало как-то неуютно, чего-то не хватало.

Поэтому истории (так мой друг именовал все судебные дела), которые вы, надеюсь, прочтете, обязаны появлением на свет именно ему — человеку, в котором пропал Великий Сыщик. В какой-то степени он предопределил их выбор. Ведь в чем он был прав: чем сложнее и трагичнее преступление, тем с большим блеском проявляются качества тех, кто его раскрывает.

Поистине, одно дитя может задать столько вопросов и таких, что впору всей Академии наук отвечать.

Что главное в работе криминалиста? Каждое преступление — это целый клубок волевых, внушенных, случайных и социально противоречивых актов, вылившихся в противоправное действие. Поэтому и расследование преступления — не только криминалистический акт. Мой друг, правда, любит говорить, что если бы Шерлок Холмс занялся социологией, то не было бы великого сыщика… Как всегда, я не спорил. Не смог ответить я и на его вопрос.

Но тут произошел один случай. Порфирий был в Донецке у родных, и там на вокзале у него стащили чемодан. Нашли вора тут же, не успел он и трех шагов сделать, — женщина видела, как пьянчуга взял чемодан, и сказала милиционеру.

Разумеется, Порфирий Платонович не мог принять такой версии, слишком уж примитивной. Он поехал в управление внутренних дел, чтоб лично поблагодарить искусных детективов. На слова о том, что в данном конкретном случае об искусстве говорить несколько рискованно, мой друг глубокомысленно заметил:

— Ясно, профессиональная тайна.