Иоанн Малала:
«В то же самое время благочестивая Феодора после других своих добрых дел сделала следующее. Так называемые содержатели притонов шныряли вокруг, высматривая повсюду бедняков, имеющих дочерей, и, дав им обещания и немного номисм, они забирали тех девиц якобы на воспитание. Сами же выставляли их публично, пользуясь их несчастьем и получая низкую выгоду от продажи их тел. И вынуждали их выставлять себя. Таких содержателей притонов василиса повелела разыскать со всей тщательностью. И когда они были приведены вместе с девицами, она приказала каждому рассказать о клятве, данной их родителям. Те сказали, что дали по пять номисм за каждую девицу. После того как сказанное было подтверждено клятвой, благочестивая василиса, дав деньги, освободила девиц от ярма горького рабства, повелев, чтобы не было содержателей притонов, а девиц, одарив одеждой и дав по номисме, отпустила».
Известно, что она основала монастырь для публичных женщин, решивших оставить свое ремесло. Впрочем, не всегда они попадали в это заведение добровольно, есть сведения, что устав там был настолько суров, что некоторые грешницы бросались со скалы в море, не желая себе такой «добродетельной» жизни. Нетерпима Феодора была и к гомосексуалистам и сурово их преследовала. Наказанием за мужеложство служило публичное оскопление.
Прокопий Кесарийский:
«Прогневалась она на некого Васиана, принадлежавшего к прасинам молодого человека знатного рода, по той причине, что он ее ругательски ругал. Поэтому Васиан (ибо до него дошел слух о ее гневе) бежал в храм Архангела. Она тотчас направила к нему стоящего над народом архонта, повелев предъявлять ему обвинение не в том, что он бранил ее, но приписать ему мужеложество. Архонт извлек его из храма и подверг невыразимо мучительному наказанию. И весь народ, видя, какие несчастья выпали на долю человека благородного и искони воспитанного в неге, тотчас преисполнился сострадания к нему и с плачем принялся кричать до небес, прося пощадить юношу. Та же подвергла его еще более тяжкому наказанию, отсекла ему срамные места и погубила его, не имея против него никаких улик, а имущество отписала в казну. Таким образом, когда эту бабу охватывал гнев, безопасности не давал ни храм, ни запрет со стороны закона; мольбы целого города оказывались бесполезны, чтобы спасти попавшего в несчастье, и ничто другое не могло оказаться препятствием на ее пути».
Но даже самые злоязычные биографы Феодоры не решались усомниться в ее любви к мужу и его ответном чувстве к ней. Юстиниан был «слишком добродушен», Феодора — «сурова и крайне высокомерна», но были у них общими корыстолюбие, кровожадность, отсутствие всякой искренности и умение виртуозно лгать. Когда однажды ее заподозрили в чрезмерном пристрастии к молодому и очень красивому рабу, она, без всякой его вины, а лишь для того, чтобы развеять все подозрения, приказала жестоко высечь его плетьми и отправить вон из дворца.
