— Мак?! — Платон Филиппович пошатнулся. — Черт, ах, черт! Роман, он при мне его сыпал! Я ничего не заподозрил… Болван! Идиот!
— Спокойно, Платон! Проделывал он это, вне сомнений, не только при тебе — яд накапливается медленно. Ладно, с Гремушиным после будем разбираться. Идем, Платон. Нам должно видеть, как ты сказал бы в школярские годы, скорбный финал трагедии.
Соломка сразу поняла, где находится. Ни в каком другом месте никогда не бывало у нее такой простой кроватки с легким кисейным пологом. Огонек лампадки озарял келью, отведенную под детские покои. Маленький Антоша тихо дышал во сне в своей постельке. Лунный луч, видно, и разбудивший ее, скользил теперь по затейливой резьбе массивного черного шкапа. (Мебельное чудовище времен Екатерины Алексеевны, не иначе, вызвало днем сдержанное неудовольствие маменьки. «Пыли-то на нем, пыли! Ну, допустим, сейчас ее нету, обтерли, только завитушки эти дурацкие через сутки наново накопят! Отнюдь сие не полезно для детского сна! А Соломка от всего чихает, проснется с насморком!» Однако же предложение поменять горницами мальчиков и младших также не было ею одобрено. «Антоша должен быть поближе, чтоб я могла услышать, коли заплачет. Да при чем тут нянька? Что они вообще слышат, няньки эти?») И вот теперь, словно навстречу лунному лучу, одна из дверок шкапа бесшумно распахнулась.
Соломония нимало не испугалась, да и чего было б ей пугаться? Ничего страшного не было в легко шагнувшей из шкапа девочке лет двенадцати. Странного, впрочем, было немало. Отчего-то одета была эта девочка мальчиком — в кюлоты, сапоги для верховой езды и мужскую сорочку, белевшую в темноте ярким пятном. Золотые волоса свободно спадали ей на плечи, а лицо показалось почему-то знакомым. Но никаких сомнений у Соломки не возникло, невзирая даже на самую настоящую шпагу — это была девочка, а не мальчик.
«Что ты делала в гардеробе? — решилась она сразу спросить, впрочем, тихонько, чтобы не потревожить сон брата».
«А ты как думаешь? — девочка казалась доброжелательна, но вместе с тем очень надменна. Шаги ее были грациозны и легки, но легки скорей фехтовальной, нежели танцевальной легкостью».
«Днем он был пустой, — уверенно ответила Соломка. — Это волшебный шкап, да? А ты в нем живешь?»
Девочка засмеялась.
«Не больше, чем в чем-либо другом. Видишь ли, в старых вещах всегда живут люди. Тем-то они и хороши. Ампир, которым все обставила в вашем дому твоя маменька, конечно, по-своему красив, но он еще такой необитаемый!»
