— Много подробностей, Алеша, — холодно улыбнулся русский шотландец. — Полковник Пестель, вы арестованы.
А, пожалуй что, рано было списывать старого гриба со счетов, пронеслось в голове Павла Ивановича. Вот когда он может пригодится, да еще как.
— Что ж, надо уметь проигрывать, — не без достоинства произнес он. — Не ждал от вас, Шервуд, никак не ждал предательства…
— Да неужто не ждали? — изумился собеседник. — А я-то думал, у вас, Павел Иванович, есть осведомитель близко к графу.
«Не знает, не знает главного… Ладно, оно еще ничего».
— Я как порядочный человек своего осведомителя ни в коем случае не выдам.
Странный, неправильный, веселый взгляд, которым обменялись через голову Пестеля его более рослые собеседники, сверх меры не понравился Павлу Ивановичу. «Не очень-то нам и интересно», — словно бы бросил Шервуду Сирин. «Да пусть хоть с кашей лопает все, что графишка знает», — словно бы ответил Сирину Шервуд.
Пустяк, гиль, примерещилось! Все расследованье заговора идет через Аракчеева, а значит, его, Пестеля, Аракчеев и вытащит. Вытащит скоро… Скоро? За три недели графу и не узнать про арест! Вот ведь нелегкая!
Дорожные свои пистолеты Павел Иванович уступил без тени недовольства. Надобно ж загнать себя в ловушку! Но никому из соратников не может он доверить свои расклады.
Пестель улыбнулся Шервуду, вкладывая в улыбку самое высокомерное бахвальство, на какое был способен. Все одно — томиться в заточении ему не более четырех недель.
Но тут-то неприятнейшая мысль пробежала струйкой холодного пота по позвоночнику. Если Рылеев впрямь Сирину доверил доставить яд, грозит ли что-нибудь Александру?! Неужто ему, Пестелю, расплачиваться теперь за ошибку Рылеева?
Пустое. Главное дело — не поддаться испуге. Сыграет тиран в дубовый ящик или нет, а самое большее через месяц Аракчеев поможет.
— Чего б такого еще заказать, чтоб было не хуже мясного блюда?
— Матушка, уж полно бы ерундою тешиться, — несердито проворчала келейница. — Мать Игнатия даже баловство-то новомодное затеяла, молоко сладкое в лёд сбивать! Сейчас только в поварне миски серебряные мыла, что одна в другой вертятся. То-то ангины не занимать, свою учиним! А уж пирожков напекли — с капустой, с рисом, с яблоками! Белые грибы в волованах подадут, в сметане тушеные.
— А лука ни во что не добавляли? — осведомилась все же игуменья, хоть ответ знала наперед. — Маленькая Соломония лук на дух не выносит.
Шахматный столик у окна, за коим коротали час ожидания мать Евдоксия с матерью Наталией, являл вид середины битвы. Однако обей противницы то и дело забывали, чей теперь ход.
