— Жалко, красивый мальчик, — жалостливо бормотнула за спинами Лишка.
— Ничего себе! — Данок едва удержался, чтобы не фыркнуть смешливо, что было бы неприлично рядом с телами погибших. — Да таких красавчиков медведь испугается! Лицо поперёк себя шире, нос будто кочка, и волосищи!.. — В следующее мгновение недостойная мысль споткнулась, сменившись острым стыдом, — Данок понял, кого ему напоминают незнакомцы. Да это же Лишкины соплеменники, те самые неведомцы, о которых рассказывают старики!
Данок сокрушённо затряс головой. Стыдно! Лишка, с которой на пару диатрим бьём, — из этих людей. Лучший друган — Таши, тоже носит в себе четвертинку их крови, а он об этих людях нехорошо подумал. Даже о врагах, ежели они настоящие люди, нельзя худо думать, а эти покуда перед родом зубра ничем не провинились.
Затем Данок разобрал, что бормочет шаман, и испугался. Калюта читал не просто напутствие погибшим, но причудливый заговор, полный угрозы. Шаман собирался кому-то мстить и призывал на чью-то голову сорок сороков бед и напастей. Такое только чужинцам желать впору, но чужинцы людских бед не страшатся. Так кого проклинает шаман?
— Что случилось? — шёпотом спросила Лишка, когда Калюта умолк.
— Они не сами умерли, — тихо ответствовал шаман, указав на лежащие фигуры. — Их убили.
— Карлики?
— Нет. Диатриты людей в корм своим птицам отдали бы. Их убил в спину кто-то из своих. Где их колдун? Где четвёртый из их отряда?
— Может быть, он просто выжил или испугался и сбежал, оставив товарищей одних под чёрным снегом? — неуверенно спросил Таши. Уж очень трудно было поверить, что может найтись кто-то, способный ударить в спину своего. Такой мерзости ни среди зверей, ни между чужинцами не водится. А тут как-никак люди. Легче поверить в труса, который мечется сейчас один по степи, проклиная минутную слабость.
— Чёрная пурга может задушить хворого старика или младенца. Сильного мужчину она так просто не убьёт. Отчего умерли эти люди?
— Не знаю, шаман, — честно ответил Таши.
— И всё-таки их задушил смерч… — Калюта говорил, не глядя на молодых спутников. — Задушил, потому что тот, кто должен был прикрывать воинов от беды, напротив, усилил вредоносность тьмы. А потом — ограбил убитых и ушёл, бросив тела под открытым небом.
— Как ограбил? — вразнобой переспросили воины.
— Именно ограбил, — подтвердил Калюта. — Оружие, инструмент — на месте. Вон в мешке еда. Сколь её было — не знаю, но лишнее вор оставил. А где хоть одна фляга? В пустыне лишней воды не бывает, значит, воду унёс оставшийся в живых. Но не это я называю преступлением. Твоя бабушка, Таши, единственная из родовичей, жившая среди бородатых, рассказала, что эти люди всегда носят в кисете кусочек чистой киновари и не расстаются с ней даже после смерти. Киноварь — это кровь умерших, без неё они не смогут жить среди предков и станут неприкаянными духами. А теперь глядите…
