Все прогрешения свои занес прежний Хранитель в свиток стражи. Сам развернул перед Пришедшим на Смену черные записи, передал лук и остаток запаса стрел. И сам пошел умирать на голый склон Ара- Ош-Уула.
Новый Хранитель видел, как умирал, сидя в позе лотоса, прежний. Долго умирал, полторы луны. Звери не приходили по его душу. Черна была душа от разлившейся желчи нарушенного долга. И сказал себе тогда новый Хранитель: он выполнит долг, он выйдет на Дорогу Возвращения.
Глава 7. МЕЛЬНИКОВ, 24 августа 1991 года
КАЖДЫЙ прожитый день добавлял Олегу Мельникову решимости догнать концы по «кольту». В выходные он дважды ездил за Ингоду, надеясь застать Лёнчика в его гараже-складе. Увы, из-за высокого и плотного забора только бухали в две глотки баскервильские волкодавы. Крепыш дедок не показывался, сколько Олег не долбил кулаком в калитку.
Прошла неделя. В пятницу после работы наведался на Большой Остров еще раз. Безрезультатно. Ночью сон не шел. В голове медленной неповоротливой каруселью повторялись одни и те же картинки: тот бой в афганском кишлаке, сползающий по скосу воронки убитый снайпером друган Лёха, пьяненький Влад в окружении очередных «бабцов», первая встреча с Леной, угрюмые рожи Лёнчика и его сторожа-дедка.
Снова и снова Олег подымался со скрипучего и коротковатого диванчика, осторожно, чтобы не разбудить отца с матерью, ступал по половицам и, плотно притянув за собой балконную дверь, усаживался на бочонок из-под квашеной капусты, доставая очередную сигарету.
Какое-то шестое чувство, наверное, то самое, что позволяет успешно кормиться в последние годы сотням из всех щелей повылазившим экстрасенсам, астрологам и чудо-знахарям, - чувство это прямо-таки толкало, тащило, как на буксире, к Лёнчику.
Олег и себе объяснить не мог, почему он так уверен, что «ствол» ушел именно туда. Или потому, что Влада нынче черта с два догонишь, не в Питер же лететь. А и достань его - толку-то, очередное вранье слушать? Нет, вариант с Ореховым нереален. Мертвая душа.
Гоголевское определение к бывшему однокласснику вовсе не подходило, подумалось ни с того, ни с сего Олегу. И вообще Гоголь ни к месту вспомнился. Из школьных классиков надо уж, скорее, Чехова вспоминать. Это же он, вроде, где-то про ружье говорил, которое обязано выстрелить. Вот с «кольтом» так вышло! Конкретный был чувак, Антон Палыч.
От этого дебильного словосочетания, мелькнувшего в голове, мысли опять перекинулись к Владу и Лёнчику. Питер далече, а Лёнчик где-то рядом ходит-ездит на своем апельсиновом немецком «мерине».
