Глебовна, проводив Алешку за ворота, снова ждала его, думала о нем, и ей приятны были эти мысли. Она вспоминала, как он всегда быстро и громко вбегает на крыльцо, широко распахивает двери и кричит с порога:
— Здорово ночевала, тетка Хлебовна!
Вот только представить себе Алешку, каким он явится в следующий раз, Глебовна почему-то не могла. Вероятно, происходило это потому, что он разительно менялся от прихода к приходу. Парень тянулся в рост, матерел, был чуточку сутуловат. Только сверху на лоб все так же спускался клинышек белых, слегка вьющихся волос. Когда он хмурился, клинышек этот еще ниже нависал над бровями, прогибая на лбу нечастые морщины.
Последняя зима Алешкиной учебы была особенно долга, так как Глебовна уже успела со всех сторон приглядеться к своему будущему. Выходило так: Алешка кончит техникум и агрономом приедет в «Яровой колос». Жить они будут здесь, в Обвалах. Дальше мерещилось совсем завидное. Алексей поднимет обветшалую избенку, поправит баню, ворота, и не будет двор Глебовны супротив других выглядеть сиротой. Глебовна после долгих и долгих годов труда, немножечко передохнет. Много дум передумала Глебовна, и, казалось, вся Алешкина жизнь улеглась в них, по-иному ее не повернешь.
Глебовна ждала Алешку. Исподволь прикапливала яички. На огуречной грядке надежно укрыла стеклышком три огурчика-первенца. В дядловском сельмаге купила бутылку наливки, а в канун Алешкиного возвращения поставила сдобное тесто и утром затеяла стряпню. Когда, весело потрескивая, растопилась печь, Глебовна пошла в погреб за клюквой и яйцами. Донесла плетенку и корчажку до середины двора, остановилась передохнуть. Отдыхая, засмотрелась на крышу своей избенки, затянутую зеленым плюшем мха, на обсыпавшуюся трубу. «Возьмись чинить — не подступишься», — с легким сердцем подумала Глебовна, сознавая, что с возвращением Алешки все будет поставлено на ноги.
Вдруг ей послышалось, что в огороде кто-то несколько раз кряду придавленно кашлянул и захихикал. «Это он, Алешка, — обрадовалась Глебовна. — Ах ты, окаянный народец, что-нибудь да он выкомаривает».
В прошлый раз пришел домой и, как сумел только, совсем незаметно прошмыгнул в свою комнатушечку, а потом, нате, запел там по-петушиному. Должно быть, створка отворилась, подумала Глебовна, и влетел на подоконник, холера, соседский петух-горлан. Он же все цветы нарушит, пропасти нет на него. Глебовна с ухватом наперевес кинулась в горенку, а там, окаянный народец, сидит Алешка, и улыбка до ушей — хоть завязки пришей…
