Но за несколько дней до моего отъезда Хлопунов, подкараулив меня у главного распределительного щита, подло поднял руку, чтоб провести чудовищный удар со всех своих ста двадцати килограммов, нимало не заботясь, что мне это может очень не понравиться. Но нервы мои, расшатанные к окончанию контракта, не выдержали резкого движения сбоку, что являло собой ненормальную ситуацию. Поэтому я успел присесть, удивляясь, зачем я так поступаю. Кулак, весом с полное ассенизаторское ведро пролетел над моей головой и ухнул в щит. Вырубило электричество по всему судну. Пока запустился аварийный двигатель, я успел забраться на грудь поверженного голиафа и станцевать там брейк-данс.
Домой я уезжал под стенания и угрозы, выводимые шепелявым голосом из зоны недоступности. Гоняться за безумным дедом не хотелось, но и молча уходить, тоже было неправильным решением. Тогда я дождался паузы в речитативе стармеха и выдал свою реплику: навила технической эксплуатации критиковал это рем ремонте которой дед решил воспользоваться кувалдой. окойно ехать домой. а о
— Бог даст — еще увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Ну, а нет — обязательно найдется народный герой со слабой нервной системой, который свернет тебе башку. В этом можешь не сомневаться.
С той кампанией мне пришлось тоже расстаться, получив соответствующую характеристику от своего начальства, но я нисколько об этом не сожалел.
— Какие люди выгодны нынешним судовладельцам? — втиснулся в мои невеселые воспоминания голос Саши.
— Нехорошие, — невпопад ответил я.
— Глупости. Работящие, ответственные, умные? Ничуть не бывало. Ис-пол-ни-тель-ны-е и без-от-вет-ны-е.
— Интересно тебя послушать, Александр! Прямо врачеватель людских душ!
— Надеюсь, ты мне не будешь возражать, что мы на судне полностью беззащитны! Только, пожалуйста, не надо вспоминать о профсоюзах. Захотят тебя убрать с судна — уберут без уведомления и, причем, за твой же счет. Что будешь делать, в суд побежишь?
— Зачем пустым делом нервы себе мотать? Сориентируюсь по обстановке, — мрачно произнес я.
Саша посмотрел на меня сквозь бутылочное стекло:
— Прошу развернуть ответ.
— Все зависит от того, какое из многообразия решений подобной проблемы таит в себе наибольшую выгоду. Например, если я уверен, что больше в этой компании мне работу не получить, то зачем же мне еще и тратиться на билет? Окончательный расчет со мной будет произведен перед покиданием судна. Моя подпись подтверждает получение денег. Беру листок и вижу, что с меня вычли за обратный путь. Скажем тысячу долларов. Это в среднем: может быть больше, может быть — меньше. Подпись ставить отказываюсь. У капитана есть два выхода: либо звонить в офис и жаловаться на мою неуступчивость, либо сказать: «Хорошо» и удалиться. Тогда я начинаю подозревать этого капитана в планировании подделки моей подписи и отказываюсь вообще сходить с судна. Мне терять нечего, закрываюсь в каюте, жду злобной полиции и алчного представителя профсоюза. Невыплата всех денег — уж поверь мне — по законодательству страны флага — преступление. Если я спокоен в своем решении, больше не связывать свою судьбу с этим судовладельцем, то легко получаю все лавы и под ненавидящие взгляды капитана улетаю домой.
