На ужин мы успели вовремя: энергичный старпом и вялый я. В маленькой столовой народу было тьма. В основном сивого цвета девицы с огромными задами, обтянутыми леггинсами. Они дефилировали между столами, каждым шагом сбивая крутыми бедрами с соседних столов салфетницы.
— Это что — сборная команда ГДР по плаванию? — равнодушно пошутил я прибауткой времен вывода наших войск из Германии, когда мы устроились где-то в углу.
— Да, что это за богатыри, хотелось бы мне знать? — поддакнул мне не служивший в армии старпом.
Около нашего стола винтом образовался напряженный Лари. Он все так же старательно выпячивал зад, подбирая живот, последняя пуговица рубашки как раз над ширинкой была расстегнута. Белоснежная сорочка треугольником раздалась в стороны, являя всем трусы в клеточку, натянутые, наверно, по самую грудь.
— Добрый вечер. Сейчас Вам подадут вашу еду, — громко и отчетливо пропел он нам.
— Позвольте, а меню? — удивился я.
— Для постояльцев, не расплачивающихся наличными средствами, выбор блюд не предусмотрен, — очень громко и очень отчетливо продекламировал он. Пловчихи синхронно взглянули в нашу сторону.
«Что же ты так орешь, дядя?» — подумали мы.
Лари не отходил от нашего столика, наверно, боялся, что мы что-нибудь попробуем спереть. Принесли еду: какие-то холодные макароны, интенсивно перемешанные и взбитые с мучной подливкой.
— Это что? — непроизвольно спросил Саша и сразу же нагнул голову, словно ожидая удара линейкой по темечку.
— Это лазанья, наше фирменное блюдо, — мгновенно отреагировал Лари чересчур громко и чересчур отчетливо.
Бабищи одновременно обратили к нам свои жующие физиономии. Они перемалывали челюстями кто — стейк, кто — красную рыбу, кто — вымоченную в вине перепелку.
— А запить что-нибудь можно? — сквозь зубы процедил старпом.
Хозяин милостиво кивнул головой, не снисходя до ответа. Это была ловушка, и я на нее купился.
— Мне пива, пожалуйста.
— Пиво только за наличный расчет. Если вы располагаете деньгами, то цена — три фунта за бокал, — проорал удовлетворенный Лари, оглушающе громко и оглушающе отчетливо.
Центнеровые девушки снова вперили в нас свои бессмысленные взгляды. Хотя, пожалуй, что теперь они разглядывали нас с брезгливой жалостью.
«Ох, и сволочь же ты, оперный певец в отставке!» — подумали мы, краснея непроизвольно. Цена за пиво была явна удвоена.
— Спасибо большое за радушие и настоящее уэльское гостеприимство! — старательно выговаривая слова, сказали мы и встали из-за стола.
