Однако посреди ночи неизвестная причина стала изрядно беспокоить мой могучий богатырский сон. Эта причина трясла меня за плечо и немилосердно орала в ухо: «Эй, проснись! Проснись!» Я очень долго сопротивлялся, проваливался в небытие, но в один момент просветления вдруг вспомнил, что я вроде в своем номере должен быть один. Я рывком сел в постели: комната вращалась плавно и медленно, темнота и тишина наталкивала на мысль, что пока еще не утро. На часах цифирь показывала, пес его знает, какое время — сколько я ни вглядывался, а нежно зеленые палочки и кружочки между двоеточием в понятную мне картину не складывались. От телевизора к окну прохаживалась темная фигура: взад — вперед.
— Ты кто? — проскрипел я.
— Никто, — ответил голос, в котором мне почудились нотки раздражения.
— Что ты делаешь в моей каюте, то есть в номере?
— Перестань задавать дурацкие вопросы — мы так можем потерять массу времени!
— Я сейчас позвоню по телефону и позову людей убрать тебя отсюда, — сказал я и протянул руку к телефону, но потом передумал. — Нет, я позвоню по громофону. Так будет убедительнее.
Я поставил руки воронкой ко рту и постарался набрать в легкие побольше воздуха, чтоб изобразить громоподобный глас.
— И неужели тебе не интересно узнать, что это такое странное происходит в этом отеле? — незнакомец, кажется, начал терять терпение.
— Да здесь все странное. А самое странное то, что я до сих пор разговариваю с человеком, незаконно проникшим в мое жилище, пусть и временное. Но я сейчас соберусь с силами и исправлю это положение.
Я постарался спустить ноги с кровати и угрожающе выпрямиться. Почему-то это у меня получилось не очень эффектно. Вестибулярный аппарат запротестовал, требуя восстановить покойное горизонтальное положение. Пришлось сесть, сжав виски ладонями: голова, как мне показалось, болталась на шее, как потревоженный колокол.
— Ты мне должен помочь, — сказал человек, — И ты мне поможешь. Тебе понятно?
Язык мой сразу же с готовностью задвигался:
— Да, я тебе помогу.
Это меня очень смутило — ведь ничего подобного я не собирался говорить, тем более обещать какую-то сомнительную помощь.
— Будь готов откликнуться на мой зов в любое время, — голос посетителя делал в моей голове дырки. — Ты будешь согласен со мной во всем!
Я всегда был ярым противником, когда какое-нибудь мурло навязывало мне свое мнение. Но теперь, к своему удивлению, я чуть ли не с радостью был готов внимать и одобрять речи господина хорошего, с которым я даже и не был знаком. Я оторвал ладони ото лба, ощутив нешуточное головокружение. Что-то нужно было сказать, ответить, но хотелось выпить холодной газировки, или горячего сладкого чаю, отличного от тошнотворного «Липтона». Эк, мы лихо отпраздновали День рождение Ильича!
