До палубы с лодки примерно четыре метра, мы шли полным морским ходом, следовательно, им приходилось достаточно виртуозно маневрировать, чтоб самим не оказаться в бедственном положении. Это значит, для противодействия есть время. Недостаточное, чтоб поднять тревогу на судне, но вполне, чтоб брать из ближайших судовых ящиков вистлоки (4-хкилограмовые железные штуковины для крепления контейнеров) и бросать черным парням пасы на голову. „Саша, — говорю, — беги звонить на мостик“. „Яволь“, — ответил он и растворился в сумраке.
Сам я начал чувствовать себя хозяином положения: негры упрямо карабкались со своими ножами на борт (огнестрельное оружие у них, по всей видимости, не водилось, иначе палили бы, как „салют, Мария“), я прицельно бил по ним с обеих рук. Кто-то снизу бросил в меня свой нож, длиной в локоть. Ножик перевернулся в воздухе и возвратился к своему хозяину. Раздался сдавленный крик. Радости в нем я не услыхал. Наконец, осознав свой неуспех, морские разбойники решили ретироваться, обрубив концы. Мне уж хотелось запеть победную песнь, как вдруг вместе с холодным потом накатила мысль, что такие пираты поодиночке на суда не нападают. Правый борт мы защитили от посягательств, но левый-то оставался беззащитен!
Залез на крышку трюма и с облегчением увидел знакомую пузатую фигуру, которая сноровисто таскала к фальшборту талрепа (полутораметровые металлические крепления контейнеров между собой) и сбрасывала их за борт. Умница, Саша, опытнейший 50-летний моряк, не оставил неграм никаких шансов побеседовать с большими белыми братьями.
Потом мы уже вдвоем стояли на крышке и, тряся кулаками во все стороны света, кричали: „Мочи козлов!“ и еще: „Привет из Олонецкой губернии!“, а также: „Врешь, не возьмешь русских моряков из Севастополя!“ Поднявшаяся луна отражалась в Сашиной лысине, рождая крохотные блики, которые казались живыми».
— Ну, а дальше там все радуются и танцуют, заканчивают свои контракты и разъезжаются по домам. Такая вот байка.
— Что за газета такая тискает на своих страницах такие перлы? — поинтересовался Пашка. — Просто авангард какой-то, почти андеграунд.
— Да название такое лихое — ты не поверишь. Поэтому-то я ее и взял почитать с собой в одно место, — ответил Юра. — «Сосёд» называется.
— «Сосёт»? — засмеялся старпом.
— Ага. Именно. «Сосёд» и баста. Там еще заметки такие были, типа «Я не хочу жить в жопе» с загадочной сутью.
— Так не живи! — смеялся Пашка. — Чего в попу-то кричать? Крутизна! Вот это — сила! Наверно, самая желтая из всех желтых газет.
