«Не бывает безвыходных ситуаций — есть неприятные решения», — мудрость всплыла лозунгом в оцепеневшем мозгу обреченного парня. Обреченного — с точки зрения Закона. Но хотелось спастись, пусть даже отказом от законопослушания. Юра, с трудом подавив оцепенение, неестественно медленно наклонился за сумкой, заторможено повернулся в сторону, и сделал первый шаг «away from the troubles». Менты завыли отчаянным ревом заедающей пластинки: «Стооооояааааать!» Второго шага у парня не получилось: поверженный милиционер, весь в горячке служебного рвения, отбросил с себя черного и подполз на расстояние вытянутой руки. Этой рукой он и зацепился за Юрину штанину, про себя, наверно, говоря священную чекистскую клятву: «Врешь — не уйдешь!»
Но теперь приоритеты в голове у Юры вернулись на свои места: нужно спастись, если уж не любой ценой, то малой кровью. Он, как футболист, практически без замаха пнул сержанта в подбородок, и тот затих со счастливой улыбкой рядом с неизвестным чернозадым гостем города.
Юра стартовал с первой космической скоростью, в два шага безумным стилем «ножницы» преодолел живую изгородь и помчался вдоль домов и неизвестных заборов. Конечно, убежать от родной милиции ему было бы не суждено, но тут он услышал из проходной чей-то крик шепотом:
— Сюда, чувак!
Не потратив на раздумья ни полсекунды, он помчался на голос. Сзади бесновались и топали ботинками милиционеры, проклиная отсутствие табельного оружия, Юра резал воздух грудью, стараясь нагнать влекущего его в тайное убежище человека. Пришлось преодолеть серию поворотов между домами, потом несколько проходных дворов, потом длинный забор, за поворотом которого у мусорных баков была вполне приемлемая для проникновения дыра. Вот туда-то он и влетел, почти нагнав своего спасителя. Точнее, спасителей.
— Теперь спокойным шагом до кубрика! — сказал один из незнакомых парней.
Легко сказать, перейти на шаг, когда только что мчался со скоростью лужской электрички, сердце заколотилось где-то в горле.
— На территории бегать не рекомендуется, — сказал другой. — Бежишь — значит облажался. Доложат старшине, оставит без увольнительной.
Они прошли до подъезда, где у открытых дверей покуривал человек в странной форме с повязкой на рукаве.
— Ну? — спросил он.
— Потом, потом, Тулуп! Зайдем в кубрик, потом расскажем.
Зашли в комнату, где стояло четыре кровати и столько же тумбочек, стол и табуретки.
— Толя, — протянул руку тот, что повыше.
