— Мы же здесь для того, чтобы получить высшее образование, если кто забыл! — продолжил Прошка. — Буркашов, конечно, кремень. Но он уже вон, какой взрослый! У него и высший разряд по каратэ, и денег прилично, он идеологически подкован, сам лучше любого адвоката защитить себя сможет. А мы — такие молодые, вся жизнь еще впереди. Зачем нам какая-то борьба?
— Так что, сидеть, сложа руки? — возмутился Василий. — Когда вся эта чернота откуда-то вылазит, нисколько не задумываясь, что они здесь всего лишь гости?
— Да побойся Бога, Вася! — покачал головой Прошка. — Ты не будешь иметь никаких дел с этой «чернотой», даже здороваться не станешь! Твои друзья не будут. Твои близкие тоже. Вот и решение. Они без нас — никто. Только мы сами помогаем им глумиться над нами. Мы умнее. Это надо помнить!
— А если…, — начал, было, снова Василий.
— А вот если это произойдет, то мы должны знать и о себе, и о них если не все, то максимум. Мы же не будем биться с ними их же оружием! У нас есть мудрость поколений, у нас есть возможность анализа, у нас, наконец, есть голова на плечах. Неужели мы не найдем выхода, чтобы выбраться с минимальными потерями?
— О чем разговор-то? — удивился Юра.
— Да если все-таки возникнет конфликт, никто ж не застрахован от этого, — прояснил немного Кирилл.
— Вот и я говорю: надо учиться. Не только в нашем бравом ЛИИЖТе, но и дополнительно. Читать, думать, анализировать. Ведь если эта чернь сюда суется, значит, это кому-то выгодно, значит, у этого явления есть поддержка на самом верху! В таком случае волну самому гнать не стоит, как камню, брошенному в воду. Камень-то утонет, не оставив сколь заметного следа. Просто надо иметь свою четкую позицию, — спокойно и скучно разглагольствовал Прошка.
— Ты просто, как этот, Буркашов! — восхитился Юра.
— Увы, нет, — вздохнул Прошка. — Много пришлось в свое время передумать, как же остаться живым и по возможности наиболее здоровым. Там, в лесу. Тяжелый был год.
Все замолчали и принялись смотреть в окно, где мелькали столбы и проносились мимо какие-то хибары, похожие на жилища дехкан.
— А про Буркашова вот что я вам, господа студиозусы, скажу, — нарушил паузу Прошка, перевернув нагревшиеся пятаки, и снова прижав их к щеке. — Если он действительно такой честный человек, каким себя кажет, то рано или поздно, когда совсем устанет от так называемой борьбы, уйдет в монастырь.
— Это как? — сразу все вместе удивились остальные.
— Будет искать ответы на все вопросы у Бога, монахом станет, или священником.
