— Вы здешний? — резко начал Забельский.
Петр рассматривал маленький отряд.
— И здешний, и не здешний… Края эти я знаю…
— Как попасть в деревню?
— В какую?
— Все равно в какую, к чертовой матери! В деревню!
— Здесь недалеко есть деревня. Нужно выехать на дорогу.
— Черт его знает, где эта дорога! Два дня здесь плутаем, как дураки… Проклятая сторона…
— Какая уж есть, — сухо ответил Петр. — А в деревню я могу проводить. Она недалеко.
Поручик с минуту раздумывал, подозрительно рассматривая Петра: а вдруг?..
— А ты кто такой?
— Крестьянин.
— Ага. Ну, веди!
Петр медленно пошел вперед по тропинке. За ним зашлепали измученные, забрызганные грязью лошади. Поручик заметил, что проводник хромает и одежда на нем в лохмотьях.
— Где это тебя так отделали? Откуда ты идешь?
— Откуда? Дорога дальняя. С немецкой границы.
Поручик рывком натянул повод.
— С немецкой границы? Ты что же это там делал?
— Мало ли что делал… В тюрьме сидел.
Взгляды солдат устремились на Петра. Он шел медленно, положив руку на шею поручиковой лошади.
— Вот оно что…
Тропинка завернула в сторону, сливаясь с проселочной дорогой. Показались крыши деревни.
— Вот и пришли…
— Пожрать дадут, как ты думаешь?
— Если у самих есть, может, и дадут.
Но деревня оказалась опустевшей. Черные угли лежали на месте сожженной хаты. В соседней хате двери были распахнуты настежь, но нигде не было видно ни живой души.
— Нет, что ли, здесь никого?
— Так, может, вы, господин поручик, в хату, а я с людьми поищу, посмотрю кругом? — предложил Войдыга.
Поручик охотно согласился: хватит с него этой тряски на лошади. Он был измучен вконец; голова у него кружилась.
Петр остановился и с порога заглянул в хату.
— Можно зайти.
Забельский вошел за ним. Хата выглядела так, словно хозяева только что ее покинули. Вышитые полотенца на стенах, черная пасть остывшей печки, икона в углу.
— Видно, убежали, — заметил поручик. Петр выглянул в маленькое мутное оконце.
— Тут недалеко железная дорога. Наверно, бомбили пути, и люди скорее всего в лес ушли.
— А вас когда из тюрьмы выпустили? — вдруг спросил Забельский.
Петр пожал плечами:
— Никто нас не выпускал. Сами вышли первого сентября, когда началась бомбежка. Почтенная администрация заперла ворота и — драпанула. Пришлось без ключей открывать.
Поручик испытующе оглядел его.
— А за что ты сидел?
— За коммунизм, — отчеканил Петр и заглянул в стоящий на печке горшок. Но в горшке ничего не было.
— И что же теперь? — спросил Забельский.
Петр пожал плечами.
