Полюбоваться, как Аракчеев прекрасно «отделывает артикулы», капитан пригласил самого начальника строевой части корпуса полковника Корсакова. Этот выхоленный, красивый офицер появлялся везде в сопровождении вкрадчивого подпоручика Вакселя, почитавшегося кадетами за наушника. Полковник Корсаков снисходительно похвалил Аракчеева, Ваксель похлопал в ладоши, а Кисель-Загорянский, влюбленно смотря, как мелькало ружье в длинных цепких руках, слушая, как сочно шлепали ладони о приклад, повторял восторженно: «Ах, господин полковник, вот чудо! Право, чудо кадет!..»
— Увидишь, Аркащей проклятый не даст мне и в том году медаль получить, — сказал как-то брату плаксивым голосом Осип.
— А кроме нее, тебе и думать не о чем? — усмехнулся Сергей.
Сам он был увлечен рассказами Николы Адрианопуло, с которым теперь виделся почти каждый вечер. Из боязни простуды греков не переводили в палатки, но и у них летом жилось посвободней. Сергей с Николой сходились у приготовленных для ремонта бревен за служительской казармой. Сидя тут, Сергей, узнал, как во время войны с турками на эскадре адмирала Спиридова собрали больше двухсот греческих мальчиков-сирот, как очи недолго жили в Италии, а потом поплыли в Россию, в созданный по приказу императрицы Греческий корпус. Про раннее детство Никола рассказывал, что турки убили его отца, который не захотел сдать оружие. Мальчик не видел этого. Мать спрятала его в чужом доме, а потом увела в горы. Там она скоро умерла от лихорадки, а Никола кочевал с пастухами, одетый как и они, в овечьи шкуры, и видал с гор, как турки жгли деревни. Через год его переправили на русский военный корабль. Все мечты Николы и приходившего с ним: Георгия Властоса сводились к тому, чтобы скорее окончить корпус и сражаться с турками, мстить за своих родных и соотечественников. История Властоса была почти такая же. Он больше молчал, редко улыбался, и Адрианопуло говорил за обоих.
— А если не будет войны? — спросил Сергей.
— В отставку пойдем, в Грецию проберемся, фелуку снарядим — все равно турок убивать станем, — говорил Никола уверенно.
— А поймают?
— Живыми не возьмут. Да, может, и не поймают. Разве один Ламбро Качиони в Греции?
И Никола рассказал, как греческий патриот на маленьком паруснике дерзко нападал на турецкие корабли, как против него выслали целую эскадру, но и тут он пробился, а теперь служит в русском флоте, готовится к новой войне с турками.
Слушая эти рассказы, смотря в решительные и мрачные лица, Сергей понимал, что хотя греки всего на год-два старше, но по чувствам и помыслам уже совсем взрослые, и гордился их дружбой, мечтал сражаться бок о бок с ними. А затем, возвращаясь в лагерь, как бы спускался на землю и выделялся среди сверстников только силой и ловкостью в борьбе, прыжках, ходьбе на руках. За это его неизменно отличал и называл «заправским кадетом» сам Ваня Дорохов, которого в корпусе звали «майором», потому что сидел в каждом классе по два года. Дорохова не раз пороли за плохие отметки, но он оставался ленивым в науках, но любимым всеми, вплоть до Верещагина, веселым, здоровым, прямодушным пятнадцатилетним парнем, готовым на любую лихую проделку.
