— О нет! — воскликнул Генрих. — Магдалина не принадлежит к числу обыкновенных женщин. Она никогда не перестала бы любить меня. Она отравилась, потому что надеялась в ту же минуту умереть. Если бы Магдалина могла предположить, хоть на минуту, что я явлюсь к ней прежде, чем она отправится на тот свет, и что мне, быть может, удастся вернуть ее к жизни, то она бросилась бы в Рейн. Магдалина боялась, что я сочту ее отравление хитростью, посредством которой она хотела привязать меня к себе.
— Однако вы должны были уже хорошо изучить характер своей возлюбленной и не делать ей таких признаний в одночасье. Как вы могли оставить ее одну, не предчувствуя того, что она может, терзаясь мрачными мыслями, совершить отчаянный поступок?
— Я был не прав, виновен, преступен, — ответил молодой человек, — но что мне было делать? Я уже говорил вам, что наша жизнь с Магдалиной протекала так тихо и мирно, что мы больше походили на брата с сестрой, нежели на любовников. Я всегда знал ее как рассудительную девушку и был уверен в том, что она отдалась мне не иначе, как предварительно обдумав все последствия. Кроме того, ее кротость и покорность судьбе, казалось, обязывали меня сообщить ей о желании моих родителей… Это была глупость, неимоверная глупость, и я это очень хорошо понимаю теперь. Но мне думалось, что в числе прочих вероятностей Магдалина должна была предвидеть мое супружество. Я рассказал ей о трудном положении моей семьи и надеялся, что она все поймет правильно. Вы знаете, что по причине своей недоверчивости мы, мужчины, нуждаемся в том, чтобы женщина, которая нас любит или, лучше сказать, которую мы любим, доказывала нам свою любовь, пусть даже безрассудными поступками.
Очевидные доказательства лучше убеждают нас в любви девушки, нежели ее девственность и будущее, которое она приносит нам в жертву, нежели то тихое счастье, которое она вкушает с нами в уединении, где из стыдливости обязана жить. Я не сомневался в любви Магдалины, напротив: мне казалось, она любит меня до такой степени, что готова на все.
В своих поступках я руководствовался именно этой мыслью. Именно она причинила боль этому бедному созданию и должна теперь умертвить и меня.
— Да, я понимаю, — ответил Серван, — но вы не виноваты. Вы поступили так, как поступил бы любой мужчина на вашем месте. А Магдалина сделала то, на что решились бы очень немногие женщины. Но давайте подумаем, молодой человек, имеете ли вы право предаваться такому сильному отчаянию?
