Холм рухнул. Был и не стало. Превратился в груду серой пыли, невесомой, напоминающей сигаретный пепел, – и этот пепел начал проваливаться, осыпаться внутрь того, что только что казалось возвышенностью.
Минометы ударили без команды. Чуть позже в дело вступили безоткатки. Взрывы грохотали один за другим, десятками, сливаясь в один непрерывный чудовищный звук. Они вновь поднимали пыль громадными фонтанами, разбрасывали в стороны, не давали осесть… Резко потемнело.
Любой живой противник был бы уничтожен, убит, оказавшись в центре огненного шквала. Любой материальный объект был бы разрушен. Но серая пыль и без того была мертва. И не имела какой-либо структуры. Пока не имела.
Командовать Геверниц уже не мог, приказы, отданные с вестовыми, безнадежно запоздали бы… Оставалось лишь надеяться, что время и силы на тренировках потрачены не зря, что каждый командир и каждый боец знает свой маневр.
А еще можно было молиться. Но молиться Геверниц не умел.
Стелла Линц, магистр физико-математических наук
Донован сидел мрачнее тучи, молчал, что-то обдумывая. Что-то не очень приятное, судя по выражению лица. Но Стеллу ни мысли, ни мимика лейтенанта не интересовали. Бальди оставался на берегу, напоследок инструктируя Коса, Стелла краем глаза видела, как профессор запечатал в прозрачный пакет толстую тетрадь и передал молодому человеку. Рукописный отчет обо всем, что происходило между моментом потери связи и появлением их группы на берегу. Рукописный… как в восемнадцатом веке… она тоже вела записи, ничего не поделаешь, ладно хоть писала в блокнотике не гусиным пером.
Пока не отплыли, Стелла пыталась разговорить перевозчика. Генавра, судя по всему. Как он здесь оказался – загадка из загадок. Даже для самого перевозчика, похоже, загадка. Словарный запас у него огромный, речь правильная, – но говорили они со Стеллой словно на разных языках. Об окружающем мире генавр имел крайне смутные и странные понятия. А о своем прошлом – вообще никаких. Возможно, у него и в самом деле не имелось прошлого. Создан только что, наспех, для единственной функции. Вместе с лодкой и огромным словарным запасом.
– Можно я буду называть вас Хароном? – спросила Стелла, кокетливо улыбнувшись.
Трудно кокетничать с существом, человекообразным весьма относительно, но она постаралась.
– Да, называйте, – недолго поразмыслив, согласилось существо. – Харон – мое имя.
– Надо же… Какое совпадение… Вас действительно так зовут?
– У меня не было имени. Теперь есть.
