— Почему только два? — спросил я. — А потом?
— Через два часа, — говорила, не оборачиваясь, она, — все спускаются в зал и начинается праздник. В шкафах полно разной одежды — и ты должен выбрать себе костюм. Это обязательно для всех.
Происки Макара, вздохнул я, и мы вошли в комнату. На столе горели две свечи. Я пошарил выключатель. Она поймала мою руку. Я привлек Лизу к себе, обнял ее.
— Сейчас… — Она, поцеловав меня, выскользнула и исчезла на лестнице.
Глаза освоились в полусвете. Я рассмотрел громадный резной шкаф, такую же кровать под темным покрывалом и присел на край. Потом откинулся на локоть и неожиданно забылся сном.
И опять я увидел эту комнату с двумя горящими свечами, но было светло. Явился рыдающий Гришка. Он тосковал по горам, которые виднелись за окном: огромные белые конусы, склеенные точно из папье-маше. По одной из них натужно карабкался Карташов. Неожиданно Гришка беззаботно засвистел, а Карташов, красный, налитой, оказался тут же за столом перед бутылкой «Абсолюта». Он со вкусом чмокал свою мясистую щепоть.
Потом я увидел кухню конспиративной квартиры. Здесь на кушетке Иннокентий Константинович с Глинской, хихикая, перекидывались в дурачка. Белые конусы пропали. Стало темно, оглушительно загрохотал гром. Он гремел, мешая сосредоточиться на тягостных картинах… Я с трудом открыл глаза и увидел темную комнату, надо мной склонилась Лиза. Ее волосы щекотали мое лицо.
— Звонил колокол, — нежно шептала она.
— И что? — приходил я в себя.
— А то, — шептала Лиза, — что все уже внизу, в зале. Я не хотела тебя будить. Ты проспал два часа.
Я поднялся, видя еще призраки Карташова с Глинской.
— Выбирай скорей костюм. — Лиза распахнула шкаф.
— Если это неизбежно, то что-нибудь попроще.
— Вот этот! — Она сняла с вешалки и поднесла к свету. — Померяй. Свитер только сними…
Я надел темно-бордовый бархатный длинный сюртук с большими медными пуговицами, меховым воротником и белыми манжетами. В нем было удобно.
— К нему полагается жабо. — Лиза засмеялась и ловко через голову надела на меня белое кружевное жабо.
Внизу опять ударил колокол.
— А теперь — пошли! — Она задула свечи, взяла меня за руку и потянула вон из комнаты.
На ходу я сорвал жабо и бросил его на кровать.
