— Чуть не забыл! В нашем дружном коллективе есть одна взбалмошная особа. Так вот она спит и видит иметь свой портрет в иконописном стиле, то бишь парсуну, да в полный рост и в этом зале. А для этого требуется, как вы прекрасно понимаете, чтобы художник был сразу и хорошим иконописцем, и первоклассным портретистом. Мы не хотим вешать какие-то поделки. Уж, пожалуйста, подберите такого. А дамочку эту мы к вам пришлем.
«Старик прав, — думал я, выйдя на улицу, — нельзя киснуть. А он интересный мужик».
Однако воспоминания о нем отзывались в душе смутной тревогой. Я сел в машину и задумался о парсуне. Иконописца такого я знал — с Гришкой Прилетаевым мы вместе учились в Суриковском, и, как ни странно, Гришка был действительно классным портретистом. Ему удавалось схватить характер портретируемого в первые же полчаса. Гришка работал быстро, большой круглой кистью, его уверенный точный мазок напоминал репинский. Парню пророчили славное будущее. И никто в этом не сомневался. Но после выпуска Гришка засел на Арбате и там увлекся портретами за пять минут. Вскоре он связался с барыгами, торговавшими старыми иконами. Гришка поначалу их только реставрировал, подмазывал на скорую руку. А потом и сам начал торговать. Дома у него появились мешки, набитые иконами XIX, XVIII и даже XVII века — «девятнахами», «семнахами», как называл их тогда Гришка. И вдруг он исчез. Ходил стойкий слух, что Гришка подался в монастырь и сделался монахом. Я пытался ему дозвониться, но трубку не брали. А раз подошел незнакомый мужик и подтвердил, что тот отбыл неизвестно куда. Прошло несколько лет, и вдруг в Москве средь белого дня я встретил его. Белобрысый Гришка ничуть не изменился, только отрастил бороденку, точнее, клок рыжих волос теперь торчал у него из подбородка, придавая поразительное сходство с допотопным дьячком. Но одет был Гришка по-мирски.
— Да ты что, в какие там монахи! — Шумно радуясь встрече, Гришка махал руками, точно отгоняя привидение. — Банальней все! Женился я — вот и все монашество! Мы с супругой съехались. Теперь живем как баре — в своей двухкомнатной квартире. Правда, с тремя детьми! — Гришка весело заржал. — Как пошли дети, так наше барство и кончилось! А тут еще четвертый на подходе! — сквозь смех с трудом выговаривал он.
Но нет дыма без огня. Гришка действительно обратился в православие и работал теперь в иконописной мастерской московского монастыря — писал для братии иконостасы. С тех пор мы с ним стали перезваниваться, изредка встречались.
