— Здорово, товарищ поп!
Понятно: я был в черном драповом пальто, из-под которого выглядывал край рясы.
— Здравствуйте, — сказал я. — Скажите мне, как отсюда добраться до Лавры?
— Святаааго Александра Невского? — он нарочно растягивал «а».
— Да, — сказал я.
— А николашка у тебя есть? — спросил он хитренько. — Малый, не большой, нам от поповского сословия много не надо.
— Что-что? — я поначалу не понял.
Он щелкнул большим пальцем правой руки, как будто подбрасывал монету. Я догадался — малый николашка — это золотой пятирублевик. Большой — наверное, десятка.
— Ну, и что тогда? — спросил я.
— Давай николашку, доставлю по адресу, — негромко сказал он. — Я тут, видишь, нарочно в колесе ковыряюсь, чтоб не отрядили куда ехать, стрелять не пойми кого. Да и стрелок у меня пьяный внутри лежит, толку-то с него. Давай, поповская твоя милость, полезай вот в эту дверь.
— Деньги потом, — сказал я.
— Потом, потом, — ухмыльнулся он. — Мы с доверием. Как же без доверия? А захочешь обмануть — у нас маузер имеется! — и постучал по кобуре.
Встал, помог мне забраться в броневик, запустил машину, залез сам. Там воняло бензином, потным грязным мужиком, луком и перегаром. Доехали быстро. Я расплатился. Он не стал требовать у меня кошелек в обмен на жизнь. Что-то крикнул про попов, про революцию и укатил, треща машиной. Я предъявил отцу наместнику письмо греческого старца Макария и был принят. Я потом не раз отвечал на вопросы братьев, отчего это я прибыл в Лавру на броневике. Они поняли и поверили: дни были такие. Но я старался замкнуться, отъединиться, сберечь душу. Соблазны подстерегали на каждом шагу, и это были не только соблазны церковных обновлений, хотя и таковых было немало. Главнейшим был соблазн постоянно вертеться на виду, на празднестве, на пиру жизни: повсюду устраивались благодарственные молебны, и те, кто раньше молил Бога за Царя и Отечество, ныне молили Его за Свободную Россию. Ждали, что новая власть возродит Патриаршество; поговаривали о созыве Поместного Собора. Церковные люди выступали на философских собраниях.
Не так мне была противна эта суета, как я боялся увидеть знакомых — весь социал-демократический Питер меня знал, и я знал этих людей и не сомневался, что они сейчас стремятся выползти наверх. Поэтому я старался реже бывать вне стен Лавры. Тем более что однажды в толпе, идущей мимо Владимирского собора — меня туда послали с бумагами, — я увидел Макса Литвинова. Он садился в автомобиль.
